Стук-перестук
А всё же
Минуты не меняются, я так же
Провожу досуг,
И еду в электричке
Смотрю,
Как через Клязьму -
- косичка
И яхты не меняют мест
Ни часом дня, ни октябрём, ни февралём
Не только у меня одной
Весь образ жизни
В тоске, привычке
И мненьи самого себя
Свободным кораблем.
Я знаю двух ребят
Им было хорошо в Москве
Теперь
Им хорошо на Сахалине
Вот и бы мне
И мне на Сахалине
Тосковать,
И там не спать,
Как я не сплю в Москве,
Вот бы и мне
В Ташкенте замерзать,
Или кричать
Ночами черно-белыми
Бишкека
Или Петрограда
Не спать, как мне не спится
Примерно в сорока
минутах от столицы.
А я качаюсь -
Максимум, байдаркой,
Ни на минуту
Не утешаясь
Простором Клязьмы
И каналом
имени Москвы.
Увы
Кому-то не дано
Уплыть,
И настоящим плаванием
Не знаю почему, но не считают дно.
***
Я знаю место дну.
Оно под пяткой
Распятого.

Ноябрь 2020

Холодно.
Пьяный бомж зажигает фонарь.
Ему надо денег на водку, но он
У меня почему-то не просит.
Гранит,
На краю воск и свечной нагар.
Странный Лик Христа
вправо глазами косит.
Холодно,
Мне надо идти, в лес или в храм,
Все что хотела сказать,
Я сказать успела.
Я вернусь,
Но можешь пока не готовиться там,
Отец, я ещё не к тебе,
Не поспела.

[ДИСКЛЕЙМЕР] Упоминание о церковниках из конкретного района относится к конкретному пастырю недоброму, так что это не антиклерикальный выпад

Дойти бы пешком,
Доехать бы
До некарантинного Питера,
На Невском, в лавке кондитера
Смахивать крошки
Кекса бисквитного
С ворота старого свитера
Из первого встречного секонда;
В избитой романтике
Чуждого города
Скучать бы по дальней
Моей белокаменной,
По солнцем залитой
Гранитной единственной
Набережной многоликой.
Дойти бы пешком до Дмитрова,
Стереть бы там ноги,
Дойдя до Посада,
Звенигорода, Зеленограда,
Юродивым перехожим,
Каликом, паломником,
Зайти бы подальше,
Забить на церковников
Московских Хамовников,
И чай пить у дворника
С терпким шиповником.
Добраться бы вплавь
По Икшанке, каналу,
Дальше - по Волге; мало-помалу
С баржами, сухогрузами,
Яхтами, кораблями,
Ближе к Самаре,
Саратову, Золотому,
Впасть вместе с Волгой
В Каспийское море.

Тянет что-то внутри,
Тянет и вянет,
Номера, календари,
Мне ещё долго - скажи,
Куда, в какие монастыри
Рвет и буянит,
В голову тарабанит,
Какие снега, какие дожди,
Когда уже все перестанет...
Как видел Ты всё до того,
Как сделал над твердью,
под твердью,
Момент чей-то смерти,
Мыслей моих круговерти
Тошно так от чего,
От чего...
Выспаться, выреветься,
Выкричаться, выговориться,
Выдуматься,
Но не вырваться,
Против воли Твоей, отсюда не вырваться,
Мне не вырваться...
Давай построим - город и корабли,
А там чтоб тельцы, львы, орлы,
Давай выкинем календари
Отрезай уже от земли,
Отрезай и смотри,
Я пойду, но Ты
Позови меня,
Позови.

Ты попрекнешь меня во всех грехах,
Когда к Тебе придет моя дорога,
И хоть Ты будешь совершенно прав
Позволь скорее оказаться у порога.
Ни ехать ни идти я не могу
Ещё лет сорок, двадцать или тридцать
Как будто бы на грязном берегу
Я жду, когда позволишь смыться.
Горючий воздух и бензин в воде:
Мне здесь не надышаться, не напиться,
Прекрасный мир оставил Ты не мне -
Теперь под воздухом Твоим денница.
Ещё не пахнет смертью, а тоска
Как будто бы на пятки наступает,
И это - не Твое, не от Тебя...
Я так боюсь прийти к Тебе усталой.
Я так хочу прийти не впопыхах
Без паники и смертной истерии...
Ты попрекнешь меня во всех грехах,
Но не в грехах Лаодикии.