Ист-Евро-Гроссер-плаза, КПП-Запад, 20.28.

— Вот выродок. Киньте тело в мусоросжигатель.

Двое «секов» (сокращённое от секьюрити) покидают КПП с телом хулигана на руках. Вообще-то, тщедушного пацана каждый верзила мог нести в одиночку, но на посте охраны так уныло, что лишняя прогулка никому не повредит. Весь день они стояли и сторожили неизвестно что, и лишь ближе к ночи нежданный визит стал, как говорили в старину, вишенкой на торте… тухлом и заплесневелом.

Мистер Мораитис щёлкает подручным отбой. Красная пелена боевого режима перед их глазами исчезает. Охранный модуль помогает вычислить угрозу заранее, считав у любого из обладающих прошивкой эмоциональный фон. При этом обладатель функций командира может высвечивать для подручных уязвимые зоны врага и активировать центры реакции в мозгу.

По большому счёту, мальчишка не был опасен, но больно мерзко жужжал о какой-то там «правде». Мистер Мораитис — законопослушный человек, и убеждён, что истина — это совокупность воспринимаемых явлений.

— Не слишком хардово с ним, босс? — флегматично замечает на суржике низов один из его штампованных бойцов. Нет, конечно, они не клоны, но метаболическая обработка делает секов очень похожими друг на друга.
— Умным людям недосуг слушать всхлипы каждого фанатика, которому поперёк горла прогресс. Увольте.

Он бы мог признаться, что просто жутко устал сторожить ВотчКон и сорвал раздражительность на дерзком юнце. Однако признание в эмоциональной слабости подорвёт авторитет Мораитиса среди бойцов. Один из подручных будто читает его мысли (хотя инфопоток однонаправленный) и не без смеха говорит:
— Согласись, босс: этим выскочкам в стакане не помешал бы свежий экшен! Собираются и мелют, мелют…

Стаканом называется цилиндрический колосс гостиницы-Плазы, где идёт собрание по вопросам дополненной реальности. В зеркальных окнах здания отражается темнеющее небо без звёзд и многоцветье Агломерации.
— Возможно, Третий, — отвечает босс, глядя на простецкий фейс своего двуногого быка, — сам не переношу эту забагованную интеллигенцию. Но Хагенкройц платит голдкойнами. Это компенсирует неудобства.
— Не стреляйте. Я просто хочу правды.

Мистер Мораитис устало поворачивается, понимая, что ему понадобится премия, чтобы окупить такие неудобства. В первую секунду ему показалось, что голос принадлежит убитому пацану. Это, конечно, бред. Перед ними стоит взрослый крепкий боец в чёрно-металлическом стелс-костюме. На маске у него очертания белого черепа. Похоже на костюм прыщавого школьника в онлайн-стрелялке. А вот ситуация вовсе не игровая: незнакомец держит нож у горла Пятого. Начальник охраны тянется к поясу.
— Эй, босс! Не зацепите меня!
Выстрел. Без обид, Пятый. Шантажа заложниками их фирма не допускает.
— А-а!
Только вот диверсант каким-то боком успевает уйти.

Неужто из Нью-Токио прислали ниндзюка? — думает глава охраны, — но говор вроде европейский…
Бах! Подлец пропарывает висок Второму и отпрыгивает.

Охота на диверсанта превращается в бойню.
Бах! Бах! Четвертый и Третий… убили друг друга, паля по «ниндзюку».

— Сволочь ты позорная! — кричит Мораитис.

Раньше глава охраны не замечал сочувствия к секам: они просто пешки, сторожевые псы. Близость смерти пробудила какие-то древние пласты психики.
— Я хочу правды, — повторяет убийца, стоящий теперь вплотную.
— А, понял. Правды в смысле данных. Информационный шпионаж, да? Ах ты, шавка токийская… или чья ещё…
— Я хочу правды. Пожалуйста…
— Коптера вам бескрылого, а не датабазу! Тебя найдут, шваль!
Мистер Мораитис, уроженец Элладской федерации и командир охраны WatchRealCon, раскусывает аварийную капсулу. Он не думал, что дело когда-нибудь зайдёт так далеко.

Противники прогресса всегда любили кричать, тыкать в лицо плакатами, иногда портили имущество корпораций. Нет, он не кабинетная крыса и видел раньше смерть. Смерть была на войне, в Новой Османии, на Родезийском фронте, в битве Трёх корпораций, а в реальности, которую он знал сейчас, — сплошной тренировочный режим. Но что-то откололось от их идиллии.

Когда череп с ухмылкой приближается вплотную к лицу Мораитиса, яд уже проник в кровоток, и охранник уходит из жизни непобеждённым.

Вы когда-нибудь задумывались о природе человеческого сознания, дорогой читатель? В последние десятилетия бурных перемен мы так много мыслим о малом, что иногда не можем остановиться, прервать калейдоскопическую смену впечатлений.

Возможно, мой слог будет слишком тяжеловесен, я всё-таки человек уходящей эпохи. По уму, здесь следовало бы делать немалые отступления с выдержками из сакральных текстов ушедших эпох, фольклорных источников и философских трактатов... Однако подозревая доселе невиданный уровень опасности от инцидента на ВотчКоне, я вынужден задействовать всю свою лаконичность, к тому же, быстро меняющиеся обстоятельства требуют торопиться.

Дабы адаптировать послание для широких масс, мы вынуждены будем вернуться к событиям тех времён, когда самые молодые из вас только-только вставали на ноги.

С чего всё началось?

Наверное, с неизбывного желания людей жестоко шутить друг над другом. Вспомните Сеть старых поколений, до нейротехнического синтеза. Даже прежде, чем молодёжь хлынула в интернет, люди там любили выставлять ближнего на посмешище. Зарю Всемирной Паутины лично я не помню в силу возраста, но из мемопедий можно узнать, как солидные дяди коверкали грамматику языка и устраивали налёты на чужие места виртуального обитания.

Мир букв сменился миром картинок, когда приборы для связи узлов стали способны пропускать не кило-, а мегабайты, как бы фантасмагорически ни звучало это в наш первый век (на самом деле первый век был давно, но вы не поймёте). Стала популярной, например, такая шутка. Человек ищет выход из лабиринта на экране, и тут мирное изображение сменяется страшной мордой из фильмов ужасов, а колонки сотрясает вопль.

Говорят, у некоторых от такого случались проблемы с физическим здоровьем. Охотно верю. А что вы скажете, если страшная харя или, скажем, картинка 18+, или просто что-нибудь тошнотворное, появится прямо у вас перед глазами?

Восприятие мира со временем менялось. Десктоп уступил место очкам и шлемам. Интернет излился в наш мир.

И вместе с ним пришли наружу жестокие шутки. Таковой и стал вирус под названием trollmirror.

Тролль – отсылка к названию любителей едкой сатиры и травли в старой сети (в новой, как известно, малокультурных собеседников зачищают за неаккуратный чих: местами это хорошо, в других случаях отрубает полезную критику; но разговор не о том). Зеркалами же называли блестящие поверхности экранов, включая стеклопластик шлемов и очков VR. Сейчас я вижу более глубокий и провидческий смысл названия, возможно, пришедший авторам подсознательно…

Ист-Евро-Гроссер-плаза, бар, 22.07.

На третий день Конгресса ужасно хочется выпить или нюхнуть. Второе, как известно, запрещено регламентом, поэтому Акайо-Сиэнь Джей идёт в гостиничный бар через прозрачную кишку между отсеками «стакана». Двадцатипятилетний веб-серфер молод и подтянут, а потому имеет право решать, как тратить жизненные силы. У Акайо азиатский прищур, хотя и не слишком заметный, чёрные волосы с фиолетовым оттенком. Он носит серебристый плащ, джинсы с наколенниками, высокие сапоги. На шее у парня болтается знак карткойна (от «Carthago»).

На последнем совещании их группировка пробила легальность валюты в приграничных зонах. Таким образом, успех внутри Карфагена постепенно становится мерилом успеха мирового. Когда-нибудь койн вытеснит обычные деньги. Моралофилы по привычке ныли, но зато торжествовал естественный отбор. Ну, или слегка противоестественный, но кому какая разница?

Сейчас Сиэнь Джей не отказался бы от созерцания стриптиза синемордых космических герлс прямо на барной стойке. Но Гроссер-Плаза во время WatchRealCon — одно из немногих мест, с заблоченными протоколами допреальности. Это нейтральная территория, где бластер войны закопан в текстурах для создания конструктивной атмосферы между Фракциями. Само собой, конкуренции это не отменяет: в форме игры интеллектов и умов. С этим у Акайо оу-кей, как и у всей их группировки.

Карфаген сформировался из низовых биржевиков, фрилансеров и техноинтеллигенции, которым претили любые правила. Дуболомный пафосный Рим и ненавидящий частный успех Вавилон они не любили по умолчанию, хотя были солидарны с последним, что мир крутится вокруг денег. Просто для космомольцев, как их зовут в просторечии, деньги играют роль дьявола.

Карточкой, на которой и вовсе нет дьяволов, а есть звенящие в виртуале койны, парень заказывает двойной виски с лёгкой добавкой не забаненного на Ко́не стимулятора. За столом позади шумят Гоморрцы всех гендеров и цветов волос. Сойтись с Гоморрой на почве свободолюбия было бы неплохо, но сколько же у них оказалось предрассудков. Не есть мясо? Не смотреть голограммы для взрослых? Не отстреливать прохожих в, даймон побери, виртуале?! Карфагенцы не раз саркастически замечали, что Гоморра парадоксально напоминает вывернутую версию моралофилов-мистиков из прошлого.

И главное: они фанатики равенства, а его в природе не бывает, что Акайо-Сиэнь доказывает ценой коктейля на два нуля больше, чем у их пойла.

— Как отдыхается, малой?

За пятой порцией карфагенец не заметил появление соседа.

— Чего?! Какого даймона ты тут?!

— Не ждала, мамкина дочурка? — звучит саркастический ответ.

Волевое лицо с квадратным подбородком улыбается так же снисходительно, как десять и двадцать лет назад. Поседел, но не облысел. Хорошая генетика, которая передалась и Акайо. Только рост и плечи у сына меньше: издержки азиатских генов мамы. Серо-стальные глаза мужчины снова излучают вечный упрёк, что сын не пошёл армию. Будто он выбирал генетику и будто это не личное дело Сиэня.

— Так, значит, ты в Риме, — качнув головой, усмехается Акайо, — выбрался из своей дыры на свет прогресса, старикан. Тут ты мне не командир! Теперь я сам — сила, я решаю, как живу и как другие будут жить!

Гоморрцы за столиком шушукаются, услышав его спич. Им не нравится бравада и возможное рукоприкладство, если, конечно, речь не идёт об акциях по спасению каких-нибудь «угнетённых самок тропической бабочки».

— Решай-решай. Пока мы с римлянами не опустим вас, как мокрощёлок.

— Ума тебе не дали, папашка. Чего ещё ждать от солдафона? Можете полизать кирзачи генерала и подставить ему сра…

— Постарайся не обмочить штаны до того, как мы выбьем из тебя дурь этой ночью. В армаде такое проходит каждый первый. Но там служат мужики, а не принцесски вроде тебя.

Папаша хлопает рюмку чего-то прозрачного – возможно, славянского пойла, столь же грубого, как он сам, и уходит, насмешливо приставив ладонь ко лбу в пародии на армейское отдание чести.

Нетрезвый и яростный взгляд Сиэня Джея ложится на компашку гоморрцев, которые удулись электронным каннабисом (опять же, исключение из списка, но лично ему расслабляющие драгс не нравятся, лучше что-то бодренькое).

В голове Акайо зреет план, как у того мыслителя из старой Европы с длинной фамилией на М. Гоморрцы – бойцы ан масс дерьмовые, но при том ненавидят римлян. Папаша, недавно вылезший из глухомани, не знает правил толерантности. Своими шутками он её нарушил полдесятка раз за минуту. Хороший повод повоевать.

Для Карфагена что гомы, что ромы (рифма нарочная) — любители уравниловки. Столкнуть милитаристов и хиппи, как с век назад – идея на миллион. На этот раз волосатых пацифистов растопчут кирзовым сапогом или анархисты закидают солдатню горючими коктейлями? Интересно, почти как бои генопсов, ставки на которые карфагенцы обожают.

Trollmirror — это рандомизированный объект в дополненной реальности, обладающий вирусной начинкой. Распаковываясь, он показывал смеющуюся морду (сейчас этот мем прочно забыт), правда, ещё и искажённую для пущего издевательства.

Зловредный код поражает систему пользователя, сбивая маршрутизацию графических материалов. Пройдёт несколько дней, и вирус покажет первую шутку.

Заменит чьё-нибудь лицо на рожицу из похабного мультика.

Сделает твою учительницу голой, да ещё и состарит для пущего омерзения.

В магазине всплывающее окно ценника выдаст: СВЕЖИЕ НЕЧИСТОТЫ.

Ну, и конечно, всякие монстры для запугивания.

В общем, ничего нового. Туалетный юмор, порнография, кровь, страх. Низменные страсти любого века.

Разумеется, вирус — лишь набор кода: он не придумывает пакости сам. Откуда они берутся? Здесь выявляется более глубокое значение «зеркала». Да, конечно, из нашего собственного низа.

Под слоем льда сверкающе-комфортного Верхнего Интернета сохранились залежи самых разных отходов ума. Через панель управления t.m. ищет обратные ассоциации вроде «женщина — путана», «продукты — отходы», «праздник — катастрофа». Зеркальные ассоциации: снова глубокомысленная параллель! Дальше прикрученная нейросеть пополняет библиотеку, создавая «тролльский мир».

Само собой, t.m. вызвал неудовольствие своим появлением. Как и множество иных источников дискомфорта. Стоит отметить, что он был крайне вирулентен, передаваясь как близлежащим устройствам, так и через взаимодействие в самой VR. Честно говоря, описать механизм корректно вряд ли получится, да и времени нет. Но всё же цифровой апокалипсис не наступил. Совершенствовались антивирусы, люди перепрошивали хард очков. В конце концов, всегда можно было привыкнуть к малоумным шуткам или просто ограничить пребывание в VR.

Однако уничтожить «зеркало» не смогли. Как истинный тролль-шутник, вирус оказался живучим и неуловимым для полной дезинтеграции.

Заложенная в его ядро программа вскоре «захотела» чего-то новенького.

Ист-Евро-Гроссер-плаза, апартаменты 3/07, 22.51.

Если бы стены «стакана» не были прошиты изоляционной материей, то соседи в радиусе квартала слышали бы охи и стоны двух женщин за дверью со светло-зелёной табличкой.

Алисанда никогда бы не променяла свою подругу Марту на каких-то там мужиков. В отличие от паршивых мужских отростков, пальцы и языки сестриц не устают, к тому же, не могут породить внутри паразита, который способствует перенаселению и гибели Матери-Природы.

После унылой конференции лучший отдых — горячий гоморрский секс.
— Может, возьмём игрушки? — спрашивает вспотевшая Санда (пожалуй, стоит модифицировать метаболизм, ведь это не очень приятно).

Их номер пропитан синтетическими дизиаками, исходящими от арома-статуэток в виде ведьминых котлов. Почётное место также занимает статуя многорукой богини со змеиными чертами. В морозильном контейнере ждёт целый пир вег-еды и синтетического мяса. Ну, и конечно, они взяли с собой агитматериалы для просвещения остальных фракций.
— Ты моя лучшая игрушка… — хихикает её партнёрша.
За этим следует пикирующий вниз поцелуй пухлых губ Марты аль-Рухди. В ее внешности, как и имени, причудливо смешались черты Запада и Востока. Жаль, что здешний протокол запрещает ксеноформы. Впрочем, в Гоморре учат не стесняться своего тела. Марта не очень складная: трудно сказать, что она толста, но и плечи, и бёдра широки. Санда, напротив, утончённа и слегка атлетична, ростом под семь футов, с неестественно длинными для их фракции волосами. Если бы Марта упала на неё, то могла бы что-нибудь повредить, хотя говорить такое, конечно, — жуткое нарушение корректности.

Сейчас смуглая подруга Алисанды почему-то застыла, вскинув голову и глядя за окно.
— Погоди, май свит! Кто-то подглядывает!
— Я посмотрю, крошка, — отвечает Санда, — давай немного отдохнём.

За окнами идёт ряд балконов. Теоретически туда мог забраться какой-то любитель самоудовлетворения. По доктрине Гоморры нет ничего плохого в любых формах реализации либидо, однако наблюдатель может использовать их фото для объективации; а это уже плохо.

Взяв микрокальян, Алисанда Ан-Линь, экофеминистка из клана V.E.N.U.S., выходит подышать свежим воздухом и запахом арома-капсул.

Перед ней на фоне искусственных садов для прогулок завис какой-то заучка в эргономичном костюме. Сперва Санда вздрагивает, будто видит призрака. Что тщедушный фаллоносец делает на третьем от основания ярусе? Ах, да, аэрборд. По технической оснащённости можно опознать вавилонца или, как говорят в народе, — космомольца. С Гоморрой их роднит ненависть к отжившим традициям, однако сухой рационализм Вавилона не устраивает адептов истинной Свободы. Мир создан не для отвлечённых мечтаний об апельсинах на Сатурне, а для удовольствия здесь и сейчас.
— Алисанда Ан-Линь, моё почтение поборнице прогресса из соседнего сектора, — учтиво говорит парень, совершая галантный полупоклон. Он прекрасно должен знать, что экофем ненавидят мужчин: то ли это нелепая попытка угодить, то ли изощрённое издевательство. Однако Санда кивком делает знак: продолжай. Правда, для верности цинично выдыхает на угнетателя арома-дым.

— Твоя подруга не та, за кого себя выдаёт.

— Ты о чём?

— Ну, как сказать… она когда-то была с нами, с Вавилоном. Потом сдвинулась на соседнюю клетку, заодно став из Марка — Мартой.

— Этой розыгрыш? Пошёл отсюда…

— Стой, стой, подруга, смотри.

Наглец подлетает чуть ближе и достаёт из-под куртки старомодное бумажное (фу-у, угнетатели деревьев!) вавилонское досье с печатями и штампами. Надпись под фото гласит: МАРК В. СТАВРИЦКИЙ. На самом снимке — простой коротко стриженный мужчина, не смуглый, с пухловатым лицом. Его черты действительно до боли напоминают её спутницу… не жизни, конечно, но трёх последних месяцев, что довольно долго.

У Ан-Линь возникает приступ тошноты, как от созерцания фильмов с охотой на животных. Получается, её поимел гендерный враг под прикрытием?

А незнакомец продолжает показывать старые бумажные фото: вот они на митинге с плакатами, вот Марта-Марк читает речь в старом здании наподобие театра с креслами, а здесь она… он… оно обнимает какую-то страшную карлицу в берете и камуфляже!

Гоморреанка с яростью покидает балкон, оставляя доносчика висящим со своими бумажками в руках.

— Санда, не стоит здесь курить! — вскрикивает Марта, вздрогнув от мощного удара дверью.

Микрокальян летит в сторону постели, устланной пурпурным бельём. Теперь звуконепроницаемые стены хранят слух соседей от женского скандала.

— Он врал! — кричит Марта, — показал фейки, а ты и рада! Это не я, это ты бессердечна как мужлан!

Санда не знает, кому верить. Но маховик обиды уже не остановить. Тем более, она стала взаимной, когда сидящая на постели женщина (или лже-женщина) бросила в уже бывшую подругу подушкой и, что самое жуткое, сравнила с обладателем XY-набора.

— Вавилонец, говоришь… Ну я им устрою… — размазывая типично женские слёзы (вне зависимости от правдивости досье и снимков), твердит Марта аль-Рухди.

У Алисанды тоже созрел план: досконально проверить всех «своих» на предмет соответствия ожиданиям партнёров.

В доктрине группировки, которую я представляю, человек стоит принципиально выше любых природных и неодушевлённых объектов. Сейчас это считается жутко неполиткорректным. Однако кускам кода, вероятно, начхать на приличия.

Если поначалу t.m. искажал либо фон, либо людей на основе абстрактного юмора и шаблонных представлений о красивом и отталкивающем, то потом вышел на тропу мировоззрения.

Самые старые из читателей могут помнить юмор до эпохи политкорректности. Еврей в коротких юморесках был всегда скупым, светловолосая девушка — глупышкой или откровенной дурой, программист — неаккуратным и неуспешным у женщин заучкой. Что-то из этого имеет под собой основу, что-то верно лишь на крупицу, некоторые шаблоны общепринято считались издевательскими. Люди, тем не менее, не прекращали смеяться. Почти у всех есть такая немощь.

Но чтобы качественно «затроллить», даже программе нужно понимать, кого и чем. Давайте вспомним навязчивую рекламу, которая подчас «мистически угадывала» наши желания. Стоит обмолвиться в чате о рыбалке, и вам предоставляют широкий ассортимент спиннингов. Статус «не женат» Вконнекте вопиёт: «лети сюда, баннер о знакомствах без обязательств!» Скачанный трек «Долой президента» передаёт сообщение в спинной мозг Сети: «срочно шлите сюда инвайт на Revoltblog»!

В своём машинном «желании» упорядочить безгранично разнообразный мир двуногих белковых тел trollsmirror откопал хранилище с мемами политической тематики.

Теперь сложим байт и байт. Есть люди, которых интересуют только простые заботы и радости. Еда, сон, простой труд, семейная жизнь или её имитация в чатах. Кроме последнего, осудить эти занятия цели не имею. Но есть и те, чьи интересы простираются чуть дальше. Те, кому простого мира мало.

Вирус научился считывать их запросы. Свобода, власть, экология, деньги, наука. И ещё с десяток тем, на которые спорили в незапамятной древности, иногда даже убивая друг друга.

Так сформировались четыре основных Фракции, чья дополненная реальность строилась на отрицании остальных. Можно сказать, у нас возникли новые миры, живущие бок о бок, на одном фоне реальности. И, если шутки с ценниками были раздражающи, то Фракции стали этакой занимательной игрой. У них возникали свои рейтинги, свои квесты, красивые сюрреалистичные фильтры реальности. Многие захотели остаться в этом мире, и остались.

Хотя куда было деваться? Даже тем, кто не хотел, пришлось играть. Ведь со временем громоздкие очки и шлемы устарели. Их сменил нейронный интерфейс, внедряемый в мозг. Не стеклопластик, а воздействие на нейроны создаёт перед глазами допреальность. Так можно в режиме нон-стоп видеть цены, скидки, пищевую ценность еды, соцрейтинг окружающих и многое другое.

Проблема будет, если вы подхватите «зеркало тролля». Осколок попадёт вам в глаз очень глубоко — до мозга.

Некоторые решили в этом положении, как гласит старый циничный анекдот, «расслабиться и получать удовольствие».

Ист-Евро-Гроссер-плаза, пентхаус класса 2.1, 23.30.

Для наместника Нового Рима Кассия Молотова аль Бергольдта дебаты — не только способ пиара Фракции, но и кладезь вдохновения в области пропаганды. В отличие от рядовых римлян, бритый наголо здоровяк с седеющими усами устроился в пентхаусе. У него II ранг в иерархии фракции, его обладатель имеет право на качественный отдых. Возможно, он иногда перегибает с гедонизмом, отчего набрал лишние килограммы, с другой стороны — начальнику пристало выглядеть внушительным. Вот и сейчас римлянин нервно поедает пусть и синтетические, но сочные и создающие кровавый привкус благородной непрожаренности, колбаски.

Центурион-комиссар битый час не отвечал Кассию по планшету — возможно, пошел смотреть техногладиаторов. От этого наместник и стал взволнован, но вскоре вкусная пища смирила его чувства. Римлянин сидит в массажном кресле в позе сибарита. На смену мясу пришёл крепкий кофий. На ночь, конечно, придётся взять бифидосмесь, иначе заснуть от энергии будет трудно. Энергичность — одна из добродетелей вечно наступающего Рима.

Вокруг товарища Молотова цветут живые растения, в озерцах сада камней плавают рыбки. Почти полувекового возраста офицеру вспоминаются вечера на природе в юности. Да, уроженец сельской местности пробился на своё место с низов, хотя в процессе поднятия из грязи пришлось использовать немного грязных методов.

4D-экран перед глазами Кассия вспыхивает внезапной белизной в ночи. На этом листе будет сценарий нового агит-мува «Йозеф Ильич против захватчиков с Сириуса». Главный герой будет маршалом Славянского Рейха, при этом талантливым поэтом… Врагов Кассий думает списать с дистрофичных цветноволосых малолеток, что выступали сегодня за права моллюсков (хотели, чтобы им присвоили рейтинг живого юнита, а не декорации). Как можно спорить о подобном, когда прав (по мнению римлян) достойны далеко не все люди? Правда, писать сейчас немного лениво, потому можно сделать промо-арты. В этом аль Бергольдт тоже мастак.
Палец, окованный перстнем с орлами и колючей проволокой, помещает на могучий торс звёздного десантника руническую эмблему, затем дополняет её древним символом военной мощи — Молотом Железного Ильича, гениального кесаря минус первого века. Сейчас нужно нарисовать красотку, которую спасает воин. Достаточно одетую, чтобы Цензурный Комитет не сделал выговор, но всё же привлекательную, ведь тестостерон у легионеров должен быть на высоте. Его размышления перебивает голос, вызывающий чувства, схожие с теми, что вызывают живые растения.

— Все прохлаждаетесь, сержант?

Римлянин чуть не выпадает из кресла — хорошо, что амортизация на высоте. Кто посмел так дерзить офицеру II ранга?

Такова первая мысль Кассия Молотова. Следующая — «вот кого ещё надо добавить в мув!». Перед наместником Рима стоит офицер высокого ранга, госспец, как нынче говорят. Госспецы в сценарии тоже пригодятся: кому ещё расстреливать бегущих с поля боя трусов?
Следующей реакцией становится движение правой руки: отдать честь товарищу убермайору. Вместо этого получается что-то невнятное, а экран с набросками падает на пол.
— Можете не вставать, раз вы не в форме. Майор Максим Рокотов, ГосСпецСлужба.
Появление офицера столь высокого ранга — неожиданность. Госспецы десяток лет назад превратились в контору, не более значимую, чем какой-нибудь сервис FindMe. Да и форма у них менялась — Бергольдт разбирается в этом, ведь он сам работает костюмером для своих агит-роликов.

Но самое главное даже не это. Кассий не мог и подумать, что его бывший шеф из ментуры в облцентре так продвинется за это время. Не наместник Римлян, конечно, но тоже солидно.— Думал, Контора исчезла, Кувалденко?
Реальная фамилия слегка режет слух аль Бергольдта. Не зря же поменял на более благозвучную, но схожую по смыслу.

Тогда, двадцать лет назад, «Кассий» был сержантом, а Рокотов — капитаном. Времена меняются. Честно говоря, он думал, что начальник давно спился или помер от пуль бандитов-мстителей (а, может, даже пулю не заслужил, будучи забитым арматурой в канаве). В конце концов, Кассий Молотов имел некое опосредованное участие в смещении своего босса из городского отдела. И он понимает: возможно, сейчас ему суждено попасть в заградотряд и словить разрывной от комиссара.

— Никак нет! Служу родной милиции! — уж теперь-то римский агитатор вытягивается по струнке.

— Как думаешь, Кувалденко, зачем я здесь?

Кассий не отвечает, вместо этого рассматривая лицо начальника. Ему точно неплохо досталось. Максим Рокотов старше него на пять лет, но уже поседел, правый глаз пересекает шрам, из челюсти торчат стабилизаторы, левая рука под бушлатом очевидно с имплантами.

— Операция под прикрытием. Давно пора репрессировать этих агентов Евроштатов, сержант. Кто они такие? Педики западные, враги народа. Даже эти, с Вавилона. Вместо службы родине хотят всемирное отечество, а то и в космос свинтить. Пока ты тут лясы точишь, они заключили теневое перемирию. Втихую, как шпионы, которые нам подъезды обоссывали! Не веришь? Посмотри на камеры.

Начальник достаёт небольшой десктоп и показывает ошеломлённому Молотову-Кувалденко, как его подопечные воины подвергаются атаке раскрашенных малолеток. Те действуют как крысы, ведь средний римлянин сильнее трёх-четырех гоморрцев. В ход идут шокеры, спреи и старые добрые табуретки. На заднем плане мелькают со своими гаджетами провокаторы-карфагенцы. Они тоже стабильно раздражали Кассия: настоящие спекулянты и дельцы, по которым плачет каталажка. А потом изображение начинает искрить.

— Плохо дело, — хмыкает убермайор Рокотов, — похоже, кто-то готовит диверсию против систем наблюдения. Наверное, очколуп из космомольцев. Хорошо, что пост охраны пустой. Бери парней из остальных блоков и разгоните всю эту шваль! Поскольку схемы у вас не будет, можете положить и мирняка, раз такая пьянка.

— Служу Союзу Рейхсфедерации! — отзывается Кувалденко, понимая, что звучит это крайне эклектично для старорежимного начальника. Но зато насколько пафосно!

Главных фракций четыре.

Вавилоняне мечтают построить рай на Земле. Их корни — в малоизвестных даже библиотекарям философах, ветви — отрасли технологического прогресса. У «космомольцев», как их зовут за культ покорения звёзд, всё подчинено рациональности и порядку. Они действительно видят карту неба вместо обычной голубизны с облачками. Высшей их целью является слияние разумов в коллективно-индивидуальную надсущность, Сверхмозг. Тех, кто не занят «продуктивным трудом», вавилоняне видят как полудиких приматов, а их голос «осколок» преображает в невнятное бормотание. И вообще, вирус «вавилонского» типа очень чувствителен к нарушению причинно-следственных связей.

Фетиши Рима — сила, иерархия, война. В нашем нарративе Рим — довольно положительный образ, но речь здесь идёт о языческой ипостаси «вечного города». Фракцию составили те, кто ранее, казалось бы, не прочь друг друга превратить в пыль (чаще, конечно в игре-стрелялке или стратегии). Римляне создали себе причудливый миф, где образы вождей переплетаются между собой, на чёрных мундирах блестят красные звёзды, а византийский венец украшен древними рунами. Мир вокруг римлянина пафосный, в ушах (это не очки VR, это полное погружение, уши тоже в деле!) играют боевые гимны, горячащие кровь. Некоторые считают, что мелодии повышают им гормональный фон и то, что один философ в прошлом веке звал «пассионарность». Система учитывает уровень гормонов и слаженность движений, заявляя о боеспособности и статусе своих членов. Те, кому не повезло, становятся илотами, париями фракции.

Гоморра — мир вечной вакханалии. Стеснение, стыд, приличия, — для них признак отсталости. Вокруг друг друга гоморрцы видят «даймонов»-покровителей, вроде мифических фей или духов-лоа. Потому они чувствуют связь с природой и ценят её выше человечности. Чем более распутную жизнь ведёт гоморрец (или гоморреанка, коих, наверное, больше), тем ярче выглядит его или её реальность (помимо «его» и «её», у Гоморры есть несколько десятков новых слов, но для этого письма сие не существенно). Внутри своего мира они могут менять внешность и ставить маркер, какой у них сегодня пол. Правда, и в царстве разврата есть границы: если им покажется, что вы недостаточно уважаете их достоинство, скажем, чёрным юмором или дерзким флиртом, вас «вычеркнут из вселенной». Также в Гоморре можно становиться инопланетным эльфом, но принимать форму цветной расы, если ты белый — ни в коем случае. Жизнь полна парадоксов.

И, наконец, Карфаген, олицетворение торговой цивилизации. Туда попадали дельцы: стримеры, хакеры, фрилансеры, биржевики. Те, для кого свобода — культ, но свобода личная, а не для всех и разом. Можно сказать, кредо карфагенцев — «человек человеку волк», хотя многие из них, конечно, напоминают менее брутальных животных… скажем, змей. Чипированный мозг карфагенца — живой счётчик скидок, ставок и выигрышных комбинаций в автоматах. На карте его мира призывно горят лучшие бары, казино и бордели. У них есть своя валюта, карткойн. Кто пытается нарушить чужую свободу, будь то приём тяжёлых наркотиков или половые сношения, которые ранее были противозаконны, — подвергается остракизму. Преступления против государства вроде обхода налогов в список, если что, не входят. Икона Карфагена — его величество успешная личность.

Но что дальше? У нас есть группировки погружённых в виртуальность политиканов, разве это опаснее прежних драк между спортивными фанатами или ценителями разных стилей музыки?

Да, пожалуй. Есть некоторое различие. Самые упорные поклонники групп, фильмов, команд, всё же живут в обществе. А обитатели Городов — поверили, что мир изменился. Они приняли проклятые имена из забытой большинством Истории.

Реальность для современного человека — то, что он видит.

Эту реальность не упорядочить конституцией и дубинками. А чем же? Правильно, кодом. И силой творчества. Так был создан портал Watch.lib. Помните, я говорил: trollmirror черпает образы откуда попало? Так вот теперь была создана база этих образов, а также различных показателей, шкал, анимаций. Можно сказать, что паразитизм вируса сменился симбиозом. Люди подстроились под «зеркало», или подстроили его под себя.

А также сблизились меж собою. Да, несмотря на ненависть, Города тянет друг к другу. Для того, чтобы вместе делить мир.

Ист-Евро-Гроссер-плаза, апартаменты 1/21, 23.47.

Профессор Юпитер Энгельшмидт протирает ложится на кровать. Обычную, старорежимную, без всяких подогревов и антигравов. Несмотря на общий коллективизм, в номере он один. Обставлено всё аскетично, в сумке — чертежи, на столе — 3D-принтер для макетов. Сам Энгельшмидт молод (он стал профессором в двадцать восемь) и сухощав, ранняя лысина подчёркивает привычку к труду интеллектуала. В мире есть много способов отрастить шевелюру, но зачем? Также Юпитер отращивает усы, что у некоторых насмешников вызывает шутки про отсутствие половой жизни. Будто это плохо, даже если правда. Соитие — лишняя трата времени и энергии, новых рабочих для Вавилона лучше выводить технологически. Профессор одет в скромный серый пиджак с многофункциональной жилеткой поверх — наследие одного из Праотцов Прогресса. Последнюю он всё же снял: рационально для позиции отдыха.

Кое-какие идеи Вавилона им со Звездославом и Новэрой удалось отстоять. Похотливые гоморрцы, жадные карфагеняне, властно-раболепные римляне, не понимают доктрину Сверхмозга. Всех их точит червь мелкого мещанства, только выражено оно по-разному. Другие Города не понимают истинного стремления Человека — ввысь, к звёздам. На следующем заседании нужно продолжить курс лекций великих прогрессоров Ак-Мурзяна и Кугельмана-Симеонова.

Профессор Юпитер включает на стенном экране умиротворяющий скринсейвер «Стройка века». Под музыку древних горнов, обработанную программой для гармонизации, падающие кирпичики разных форм собираются в башни, дома съездов, вышки просвещения. Когда сборка статуи Карла-Эрнестуса Первого доходит до области шеи, Энгельшмидт уже в полусне. Но поспать ему не даёт строгий, чуть оцифрованный голос.

— Просыпайтесь, Профессор. Вы нужны будущему.

Лектор Вавилона с хрустом поднимается на локтях. Да, в отличие от страты пролетариев, он не слишком физически развит, но это компенсируется лекциями и участием в Конах.

Сначала профессор не понимает, какой прибор создал фиолетовый круг над массивным деревянным комодом. Как может существовать проекция без источника? Противоречие логике! От этого имплант в мозгу Юпитера создаёт хаотические колебания реальности. Чтобы аберрация ушла, нужно срочно восстановить логический ход вещей.

— Я знаю, о чём вы думаете, товарищ Энгельшмидт. Беспорядок. Он гложет всех нас.

В фиолетовом кругу возникает лицо на фоне сверкающих шпилей, меж которыми чинно летают сигарообразные эргономичные аппараты.

— Но как вы…

И тут Юпитер понимает, что перед его глазами — сам Кугельман-Симеонов. И дело не в том, что способ связи странный. Один из великих Прогрессоров семнадцать лет пропал на территории Тихоокеанского Синдиката, пытаясь разведать секретные японские разработки. Это точно его аккуратная борода, очки, чуть картавый, но убедительный голос.
— Профессор, говорят, вы погибли! — вскрикивает Юпитер.
— Слушайте же сюда, товарищ. Во время той операции мы пытались исследовать квантовый механизм, который по слухам мог преодолевать границы пространства и времени. Ниппон обогнал учёных Нового Союза, как ни странно для жадных капиталистов. Нас хотели уничтожить на месте, завязался бой, но я успел воспользоваться их технологией и очнулся в будущем.

— Получается, вы теперь — буквальный прогрессор. Нет, нет, стоп, а как же временной парадокс…

— Никаких парадоксов, пока вы мне доверяете.

Тем временем за спиной Кугельмана начинают пробегать помехи. Вместо слепяще-светлых небоскрёбов Юпитер видит чёрные каркасы.

— Я заметил, вы испуганы. Да, в нашей эпохе сейчас происходят флуктуации времени. Сегодня остальные фракции замыслили союз против Вавилона. Если им не помешать, на Земле настанут новые тёмные века. Вы находитесь в точке бифуркации, Энгельшмитд.

— И что мне делать? — изрядно вспотев, спрашивает профессор из настоящего.
— Все корпуса сейчас поражены хаосом, профессор. Вот до чего людей довели животные чувства и устаревшие теории. Но на нашей стороне холодный рассудок и техника. Вы должны вывести из строя систему оповещения и безопасности, дабы они не позвали подкрепление. Собирайте своих спецов, товарищ.

— Хвала Атому! Ильичам слава! Я не подведу будущее!

А где же моё место в этой красочной палитре новых человеков?

По некоторым фразам вы наверняка догадались о моей принадлежности к неодобряемому религиозному нарративу.

Нет, мы не являемся ещё одной фракцией. Культовые постройки пока находятся в не просвеченной зоне.

Представлять нашу эпоху безнадёжно аморальной не стоит. У человека есть понятие о святом, хотя бы на индивидуальном уровне, даже если это память о безвременно погибшем хомячке. И распоследний толерантный либерал всё же оставляет в закоулках совести почтение к героям войн, жертвам терактов, больным детям. Хотя бы к части из них.

Нельзя сказать, что прошлые десятилетия были для Церкви равны первым векам Её существования. Массовый физический террор никто не вёл. С лишением политических привилегий и места в СМИ удалось смириться. Мы просто отгородились от мира, стали частниками. И даже довольно влиятельными частниками, например, в области дел милосердия.

«Непросвеченные земли» звучит почти как «непросвещённые», это лёгкий стимул для того, чтобы владельцы допустили VR-обработку на свою территорию. Но всё же храмовые области остались без дополненной реальности. Как и кладбища, монументы в честь побед, приюты…

Наше заведение является как раз интернатом под опекой Конгрегации, как сейчас зовут церковные единицы. Мы принимаем детей с нарушениями зрения и слуха.

Раньше мы обучали несчастных чад по традиционным методикам. Теперь нейрочипы способны вернуть зрение и слух тем, кто их утерял: пожалуй, единственный действительно светлый момент в истории технологии, которая породила Города. Конечно, изображение довольно размытое, однако лучше, чем ничего.

Но что будет, если ребёнок подхватит trollmirror? Жизнь невинного существа, полная кошмаров. Сироте или бродяжке ставят нейросистему по ОМС, а деинсталлировать — услуга платная, поскольку «нивелирует прежний труд».

Этим детям нужно жить в месте, где нет VR. Вирус перестаёт их мучить. Здесь мы занимаемся обычной адаптацией к жизни, ведём уроки, читаем и смотрим полезные произведения, просто приучаем маленьких людей к атмосфере заботы. Я являюсь воспитателем в приюте Конгрегации святого Луки, покровителя врачевания.

Выше было написано о нашей автономности. Но она, конечно, не полная. Партии-лоббисты Городов постепенно «просвечивают» новые территории. Дизайнеры заполняют локации декором, кодеры корпят над цифрами и триггерами, юристы решают дипломатические вопросы. Над всем этим стоит заведение, старомодно названное Синедрионом. Представители Рима, Вавилона, Карфагена и Гоморры регулярно съезжаются на конференции, регулирующие их взаимодействие.

Недавно они объявили новый WatchCon. Я не сильно интересовался буднями «Homo VR-us», но произошедшее в Плазе не могло не заинтересовать меня.

Боюсь, в происходящем замешан наш воспитанник.

Ист-Евро-Гроссер-плаза, кабинет Старшего медиакриэйтора, 01.12.


— Секьюрити, хватит молчать! Что со связью?!

Алехандро фон Хагенкройц, старший медиакрийэтор Watch.lib, с яростью бросает коммуникатор в стену. Он наконец в своём кабинете, но дверь не закрывается. А комнату уже заполняет дым. Жилище главного координатора Ко́на исполнено в пастельных тонах, стены с двух сторон полностью покрыты экранами для трансляции медитативных скринсейверов.

Но сейчас Хагейнкройца не успокоил бы и транквилизатор. Его руки дрожат, тело обильно потеет, взгляд мечется туда-сюда. Когда тебе пятьдесят восемь, даже регулярный фитнес и выверенная генетиками диета, не помогают собраться в катастрофической ситуации.

И эта ситуация дополняется появлением (или «проявлением» из дыма, но это, вероятно, обман зрения) в кабинете незваного гостя. У него нет лица: голова будто обтянута чёрной тканью.

— Ты не обычный. Ты что-то знаешь, — неестественно равнодушно говорит незнакомец.
— Так вот кто всё устроил! — вскрикивает криэйтор, —террористы! Луддиты! Где ваши сообщники, мерзавец?!

Гость не медлит ни секунды, будто робот с цифровым откликом. Он выглядит нарочито грозно и от того — несколько карикатурно. Чёрный силуэт в облегающем костюме, из рук торчат то ли кинжалы, то ли когти. Фактура доспеха похожа на блестящий подобно луже нефти кевларопластик, по ней струятся трещины. Попал под взрывы?

— Мое сообщество везде. Вавилон. Карфаген. Рим. Гоморра.
— Я не понимаю вас, объяснитесь, погромщик! Какой язык ваш нативный?
— Мой язык — язык мёртвых городов. Я ничто. Я уничтожаю.

Незнакомец подходит ближе. Непонятно, как ранее упустил Хагенкройц, но у врага на маске есть изображение. Это искажённый (будто рисовал ребёнок или душевнобольной) человеческий череп с противной ухмылкой. Гость будто выражает два главных ужаса медиакриэйтора. С одной стороны, мёртвую голову используют противники прогресса. А издевательская интернет-морда обозначает, что его будут… троллить.

— Что вам нужно, экстремист? — уже несколько устало спрашивает Алехандро.
— Правда. Мне нужна была правда. Теперь не нужна. Здесь нет правды, и не будет Города.
— Кто ты? Клерикал-фанатик? Экотеррорист? Нацикомм?
— Я твой отпрыск.
— Ты бредишь. Кхэ-кхэ, от дыма уже мозги плавятся… У меня нет детей, идиот!
— Ты создал меня. Ты создал Города. Ты можешь это прекратить. Я устал уничтожать. У тебя должен быть ключ.
— Ключ? Код от сейфа? Или счёта в вирте? А-а, ты банальный грабитель, даже скучно…
Но смеющийся череп молчит.
— Ладно, видимо, дело в политике. Хочешь отмены ВотчКонов? Да, я могу, могу… только вам же будет хуже. Без системы Сеть станет хаосом! Дай мне выйти, безумец! Я задохнусь!
Медиакриэйтор тянет ладонь, чтобы схватить чёрного гостя за руку. Плоть свободно проходит сквозь кожаную перчатку.
— Я — Осколок.

У Хагенкройца стучат зубы. Он не знает, можно ли верить сказанному. Если Плаза завирушена насквозь, использовать современные средства связи недопустимо. Понимая, что объект VR не убьёт его физически, Алехандро вскакивает, открывает ящик рабочего стола и роется в нём.

В этом время боковые экраны транслируют сменяющиеся картины разрушения. Падают сверкающие башни и небоскрёбы, валятся наземь штандарты и орлы, титанические гусеницы и сапоги смешивают с грязью зачарованные рощи и рыночные площади.

Немного отвлёкшись на картины гибели Городов, Хагенкройц находит то, что ему нужно. Из ностальгических соображений он хранил старый мобильный телефон, даже не «смарт-». Наследие полулегальной юности. Да, нынешний начальник Вотч-либа поднялся с низов. Попутно он забыл тех, с кем раньше проворачивал дела. Многих потом посадили, кто-то просто сгинул.

Но есть один, сумевший вырваться из объятий Тёмной сети и криминала. Чудаковатый старый друг, мистически настроенный, с обострённым чувством справедливости. Если кто-то и сохранил старый телефонный аппарат с номером, то он.

Гудки тянутся неприлично долго. Но на том конце ответили. Срываясь на истерику, Алехандро начинает кричать. Через несколько мгновений его прерывает почти бесшумное движение двери. По воле вируса, пролезшего в систему безопасности, кабинет приходит в режим фулл-армор. Защита даже от ядерной войны. Конечно же, связь перестаёт ловить.

— Ну хорошо, — выдыхает медиакриэйтор в сторону гостя, — мы вдвоём. Как ты меня убьёшь? Ты же голограмма. А-а, наверное, твои хозяева думают, что раз я старый, то начинён электроникой. Хотят вирусом вырубить искусственное сердце? Не-ет. Я живой.

— Я тоже хочу быть живым.
— Что ты мелешь?
— Я твой осколок.

Хагенкройц застывает с гримасой, напоминающей посмертную маску.

— Я вернулся, отец.

Чёрный человек со смеющимся черепом исчезает. Алехандро трясёт головой, пытаясь вытряхнуть то, что в неё лезет. Мозг совсем легонько покалывает, а потом вся вселенная превращается во фрактал вечно бьющихся осколков.

Дис попал к нам подростком. Он ослеп в раннем детстве из-за несчастного случая. Нейрочип для искусственного зрения он получил бесплатно, как я уже писал. И подхватил «осколок» в своих трущобах. Малообразованный, недолюбленный, вскоре ставший сиротой, когда отец погиб в драке, а мать, вероятно, спилась… мальчонка столкнулся с миром, полным демонов. В Нижнем Городе и VR под стать обстановке: ужастики, кровь, абсурд, нечистоты. Этим охотно пользовались местные банды, создавая подручных-социопатов, ненавидящих людей и мир.

Пройдя через этот ад, Дис попал к нам. Точнее, Дисом он стал здесь: Дисмас, если полностью, это имя покаявшегося разбойника из… нашего нарратива. «Осколок» наконец перестал терзать парня, и у него выработалось мироощущение жизни в осаждённой крепости, за стеной, которая охраняет маленький мирок от орд демонов. Дис шёл на поправку, работал в слесарной мастерской, стал дружить с младшими детьми.

Но недавно Синедрион Watch.lib пролоббировал «просвет» нашего интерната. Да, мы не удаляли инородное тело из мозга Диса. Наша «фракция» плохо относится к имплантам как таковым, но раз уж парень видит, нельзя забирать у него зрение. Да и обращаться с таким вопросом в медхолдинги чревато: могут натравить опеку за «борьбу с прогрессом». Возможно, стоило поступить как-то иначе, не знаю… в общем, демоны вернулись в его голову.

Сейчас ко мне снова пришла малышка Лиззи. Её травмы незначительны, но зарастёт ли рана в сердце? Тот, кто был ей как старший брат, увидел вместо кудрявой девочки в платьице какого-то монстра. Вот и ударил. Весь наш интернат стал для Дисмаса камерой пыток. И на кого воспитанник возложил вину? Конечно, на воспитателя. Наверное, какое-то право да имел. Будь мы твёрже, то сопротивлялись бы лоббистам. Мальчик кричал, что я «старый дурень» и что «мои заклинания не работают». Потом мне пришлось подставить вторую щёку. Возможно, я стоял перед ним в виде гнусной карикатуры каких-нибудь атомистов.

Вскоре до меня дошёл весь ужас: теперь и другие дети могут подхватить (или уже подхватили) осколок. Жестокая идея выгнать мальчика из интерната пришла мне в голову. Помолясь, я стал думать над более добрым решением. Но в этот вечер Дисмас сбежал сам.

Как положено пытливому подростку, он без труда узнал, где решаются судьбы допреальности. Ведь каждый сайт сейчас гремит о WatchRealCon. Наш мальчик попытался пройти в Плазу, действуя, конечно, не самым дипломатичным способом (в силу дефектов воспитания). Был ли Дис опасен? Ну, если отвёртка или рашпиль из мастерской — это серьёзно для полудесятка «секов», то да.

Лиши они жизни праведника, то он бы молился об их душах. Но они прикончили разбойника.

Конечно же, Осколок — это не сам Дис. Душа убитого охраной парнишки, надеюсь, в лучших обителях. Это его вирус. При убийстве произошёл некий странный сбой, и «техно-порча» поразила протоколы «секов». Само собой, иллюзия не могла прямо убить охрану Плазы: скорее всего, осколок заставил их видеть врагов друг в друге или что-то такое. То же вирус проделал и с другими КПП. Затем он, видимо, стравил четыре фракции между собой, что и привело к локальной катастрофе.

Но как? — спросите вы — ведь во славу нейтралитета допреальность в «стакане» отключена. Да, для Четырёх Городов. Но не для админской сети Синедриона. У Хагенкройца со товарищи мышление стратегов. Они не могли не присматривать за чужими мозгами. Осколок воспользовался этим. Потому они и поверили чему-то, уж не знаю, чему конкретно. Не считая общей оторванности «виэрнутых» от реальной жизни…

Откуда мне известно, чем живут властители новой реальности? Пора признаться. Я, как и Александр, входил в команду, которая создавала «trollsmirror». Мы выбрали разные пути. Мне пришлось бежать, как проигравшему всё должнику, я стал религиозен и пытаюсь искупить вину перед людьми, помогая слепым и глухим жить без ужаса. Мой друг, взявший пафосный псевдоним Хагенкройц, пошёл по другому пути. Стал ваятелем дополненной реальности.

Он позвонил мне по старомодному телефону перед тем, как произошло что-то страшное и удивительное. Кричал, что хотел построить «единый город». Что его нашли, что ему мстят, а рядом зло. Что его душу хотят забрать. К последнему я ещё вернусь.

Вероятно, Сан хотел наконец объединить четыре фракции в единый протокол, а затем «просветить» весь мир. Реальность для большинства людей стала бы другой, и вскоре о настоящем мире все забыли бы. Что стало бы с обитателями вечного VR? Их ждала бы искусственная кома и провода в голове? Или на мечтателей работали бы илоты без биотехнического синтеза? Не знаю, каким стал бы плод синергии людей, вируса и, возможно, кого-то более древнее вируса и человека. Я не буду выдвигать тенденциозных гипотез. Есть такая притча, когда согрешивший монах валил всё на беса, но бес сам пришёл и сказал: «на этот раз не я». Иногда мы сами — палачи своего счастья. А есть и сказка, где зеркало тролля — это артефакт дьявола. У того писателя всё окончилось хорошо: оригинал сказки, кстати, был очень религиозным. В наше время веры осталось меньше, и перспективы гораздо более мрачные.

Осколок, созданный для разделения людей, не мог допустить их объединения, даже под знаменем самого Осколка. Ничто уничтожает ничто — простите за тавтологию, это цитата из одного малоизвестного и одиозного литератора.

Остальные виарщики сгинули в бойне. Поражённый вирусом охранный протокол довёл их, похоже, до исступления, запер двери и окна (или кто-то из них сам запер). Сыграла роль и слабо маскируемая ненависть Четырёх Городов друг к другу. Ну, а потом, вы знаете, «стакан» стал гореть с разных сторон. Так порушился Град Земной.

Место, откуда я отправляю послание, находится довольно далеко от Конгрегации. Здесь действует примитивный интернет прошлого века, а не VR. Что заставило нас с детьми экстренно сняться с места? Только ли боязнь санкций за поведение Диса (хотя 99% действий совершил, конечно, не он)?

Единственный, кто был найден живым на руинах Плазы — Хагенкройц. Его кабинет прекрасно защищён от взрыва, огня, дыма, а также вспышек ЭМИ. Сана вывезли в больницу в подобии комы. У спецов, обследующих место пожара, не наблюдается никаких искажений VR, что меня радует как человека, не чуждого медицине (снова редкие плюсы от технологий: можно по характеру повреждений оценить «очки жизни» человека).

Но раз Осколка нет вокруг, значит, он где-то ещё.

Я из принципа не могу призывать лишать кого-то жизни. Впрочем, вы это не сделаете и так. Простому работяге могут назначить эвтаназию за профнепригодность, но Алехандро Хагенкройц — важная птица, новый алхимик с технологией бессмертия, верховный жрец епархии Допреальности. Его выходят. Но есть опасность, что тот, кто заговорит его голосом, будет не им, а Осколком.

Мы с детьми не хотим видеть, что будет дальше. Поэтому уходим в «непросвеченные» зоны, в живой, хотя и страдающий мир. Возможно, кто-то начнёт бороться с VR, вырывать свои чипы, отключать провайдерские и локальные сети… По всем Конгрегациям распространяется призыв к новому Исходу. Нам придётся выживать в худших из мест, поскольку лучшие завоевали вы. Но мы попытаемся вырастить детей теми, кто не отдаст вам души и тела. Нам и вам теперь поможет лишь Господь.