Вернуться в раздел статей.
Интервью с феодалами
Беседа Варуха Телегина и Стефана Царицына с консервативным протестантом (но в лунарной форме: пастором-лосём), август 2020.
Канал интервьюера — t.me/eto_b
Беседа Варуха Телегина и Стефана Царицына с консервативным протестантом (но в лунарной форме: пастором-лосём), август 2020.
Канал интервьюера — t.me/eto_b
Первый вопрос будет не совсем о религии: про анонимность. Насколько знаю, вы тщательно обеспокоены этим вопросом, что на первый взгляд странно для представителей доминирующей религиозной традиции в стране. Объясните, чем вызвано это желание?
Варух:
Доминирование православия в России – это миф. Официальная религия России – синкретический культ, в котором христианской компоненте отведено строго определенное место. Недавняя ситуация с коронавирусом показала, как «православие доминирует» (табличка [САРКАЗМ]). Лично я подпольно добирался в храм на Пасху. Роспотребнадзор накажэт!
Стефан:
Вопрос анонимности связан с религиозностью достаточно мало. Мы анонимны потому, что политизированы, а не потому, что религиозны. При этом анонимность является средством обуздания гордыни и возможностью делать то, что хочешь, а не то, что понравится массам. Когда мы пишем (будь то рассказы или публицистика), мы хотим, чтобы люди читали не столько Варуха и Стефана, сколько воспринимали идеи. В фельетонную эпоху говорящих голов-блоггеров, на наш взгляд, это важно.
Варух:
Наконец, есть принцип «нет пророка в своём отечестве»: какие-то бытовые черты человека заставляют субъективно относиться к его позиции.
Но лжи, конечно, надо избегать. Я в целом говорю плюс-минус то же среди верующих в реале, может, без каких-то маргинальных приколов. Ну, и в сети мы праведников не изображаем, атмосфера виртуального кабака же.
Вообще, каждый сам выбирает, как вести работу. Есть исповедница Мила Есипенко и публицистка Алла Тучкова, с реальными именами и фото, есть анонимные админы «Всех Ересей», «Orthodox Resistance», «игумен N.», автор «Детей против волшебников». А есть Варух Телегин и Стефан Царицын – фамилии в честь героев этой книги, кстати, и у псевдонимов свои истории.
Варух:
Доминирование православия в России – это миф. Официальная религия России – синкретический культ, в котором христианской компоненте отведено строго определенное место. Недавняя ситуация с коронавирусом показала, как «православие доминирует» (табличка [САРКАЗМ]). Лично я подпольно добирался в храм на Пасху. Роспотребнадзор накажэт!
Стефан:
Вопрос анонимности связан с религиозностью достаточно мало. Мы анонимны потому, что политизированы, а не потому, что религиозны. При этом анонимность является средством обуздания гордыни и возможностью делать то, что хочешь, а не то, что понравится массам. Когда мы пишем (будь то рассказы или публицистика), мы хотим, чтобы люди читали не столько Варуха и Стефана, сколько воспринимали идеи. В фельетонную эпоху говорящих голов-блоггеров, на наш взгляд, это важно.
Варух:
Наконец, есть принцип «нет пророка в своём отечестве»: какие-то бытовые черты человека заставляют субъективно относиться к его позиции.
Но лжи, конечно, надо избегать. Я в целом говорю плюс-минус то же среди верующих в реале, может, без каких-то маргинальных приколов. Ну, и в сети мы праведников не изображаем, атмосфера виртуального кабака же.
Вообще, каждый сам выбирает, как вести работу. Есть исповедница Мила Есипенко и публицистка Алла Тучкова, с реальными именами и фото, есть анонимные админы «Всех Ересей», «Orthodox Resistance», «игумен N.», автор «Детей против волшебников». А есть Варух Телегин и Стефан Царицын – фамилии в честь героев этой книги, кстати, и у псевдонимов свои истории.
Символическое изображение двух админов, «западного» и «российского». Santa Muerte — пережиток католического влияния, но общему духу соответствует и сейчас.
Частый аргумент, который используют критики приверженцам автохтонной религии: "если бы вы родились в другой культуре, то не принадлежали бы к этой религии". Что вы думаете по этому поводу? Насколько для вас выбор религии был обусловлен средой?
Стефан:
Мы православные потому, что православие для нас более богословски убедительно и потому мы считаем его истинной верой. Мы хорошо знакомы с богословием других конфессий и периодически занимаемся апологетикой (хотя бы и для себя).
За себя скажу, что по-настоящему я уверовал уже во взрослом возрасте, предварительно пройдя период увлечения разным: в том числе, например, католицизмом.
Более того, мы с Варухом оба неформалы по духу, по логике автохтонной доминирующей среды, мы скорее должны быть как раз не православными, а какими-нибудь мормонами.
Я бы еще заметил, что православная вера, к сожалению, в СНГ не настолько распространена, как кажется со стороны. Потому среда здесь мало что реально определяет.
Варух:
Похожая история, только «зеркально отражённая» географически. Я родился в мусульманском регионе, хотя и не экстремальном вроде Чечни. На дюжину мечетей – один православный храм. Меня крестили младенцем, но катехизации не проводили, не «пичкали» религией, как сказал бы либерал. Моё обращение было после 20, воцерковление – ещё через три года. В юности тяготел к разным оккультным темам, конечно, был противником Церкви. А к православию стал приходить через имперство, евразийство, советскую тему. Их, конечно, со временем нельзя было не отбросить.
Конечно, в приходе именно к православию есть такой момент «примирения со средой», со старшим поколением, и пр. Тем не менее, если бы целью было только примирение – можно было стать обычным патриотом, скажем. А православие, наоборот, вызывает конфликт с мнением большинства россиян: например, относительно СССР.
В общем, вероятность обращения к осознанному православию в Европе, России, США, не так уж различны. В Иране или КНДР это было бы сложнее, конечно.
Стефан:
Православие может предложить ответы на сложные вопросы и немцу, и американцу, и англичанину, и всем людям из разных культур. В Германии, например, есть православный монастырь, где самые что ни на есть автохтонные немцы через православие возвращаются к своим корням из шестого-седьмого века, разрабатывают свою традицию пения...
Варух:
Для меня сейчас главный аргумент, почему православие истинно, не для приверженцев русской культуры, – что оно максимально неотмирно. По-моему, очевидный факт. Календарь, посты, язык богослужения и прочие «непопулярные» вещи, – не просто внешняя обрядность, они позволяют ощутить ту, древнюю христианскую атмосферу. Без них Церковь стала бы клубом хороших манер, потеряла бы соль.
Что для вас сегодня значит быть православным? Как это сказывается на поведении, какой практики требует?
Варух:
Главная тенденция – крушение традиционных конструкций вроде «симфонии», концепции Третьего Рима. У Достоевского Россия и православие были неразделимы, у Ильина и Солоневича – всё ещё связаны. В наше время это неочевидно. Мир вступает в ренессанс язычества, во всём: языческий патриотизм, как в храме ВС РФ, массовый спорт, массовая культура, пронизанная нью-эйджем, трансгуманизм, науковерие, культ космоса в буквальном смысле. Христианство переходит в более подпольную форму. Но стоит сразу сказать, что это не призыв к «возрождению апостольского века»: под такими лозунгами все только отпадали от Церкви, будь то гностические секты или нынешний балаган кочетковцев/АПС. Мы не считаем Константинову эру ошибкой, как либералы – более того, это пик развития сынов Иафета, – но у всего земного есть свой срок.
Стефан:
Быть православным — это постоянное напоминание себе о неизбежности своей, возможно, очень скорой, кончины; это ожидание Суда, который может случиться прямо сейчас; это бесконечная борьба с собственной греховностью.
Отсюда, быть православным — это не быть лицемером, который прячет свою веру, чтобы «никто не подумал, что ты мракобес». Это стремление помочь ближнему. Не лайками и репостами, а действием, братской любовью, советом.
Из практик это, конечно же, требует посещений Церкви, регулярной Исповеди и Причащения Святых Христовых Тайн. Именно благодаря этому твой взгляд не затуманивается, и ты видишь всё зловоние собственной греховности, а не считаешь себя праведником.
Варух:
Ну, Стефан вошёл в режим «дикий пафос». Да, конечно, в быту из-за веры часто случаются споры. Многие старые знакомые из реала отпадают, когда ты рос не в среде воскресников. Хорошо, есть интернеты для нахождения единомышленников. Но вообще, это все равно тепличные условия. Вот этой весной немножко серьёзно ударило, с упомянутой эпидемией. К счастью, знакомые «внешние» в большинстве поняли нашу позицию по хождению в храм во время «чумы».
Стефан:
Если выключать режим пафоса, то православие сегодня это стремление сохранить традицию веры вопреки давлению міра. Не кушать мясных салатов на новый год, иногда отказываться от походов на дни рождения, корпоративы. В общем, практика, противоположная правмирному принципу «главное, людей не есть» :))
Стефан:
Мы православные потому, что православие для нас более богословски убедительно и потому мы считаем его истинной верой. Мы хорошо знакомы с богословием других конфессий и периодически занимаемся апологетикой (хотя бы и для себя).
За себя скажу, что по-настоящему я уверовал уже во взрослом возрасте, предварительно пройдя период увлечения разным: в том числе, например, католицизмом.
Более того, мы с Варухом оба неформалы по духу, по логике автохтонной доминирующей среды, мы скорее должны быть как раз не православными, а какими-нибудь мормонами.
Я бы еще заметил, что православная вера, к сожалению, в СНГ не настолько распространена, как кажется со стороны. Потому среда здесь мало что реально определяет.
Варух:
Похожая история, только «зеркально отражённая» географически. Я родился в мусульманском регионе, хотя и не экстремальном вроде Чечни. На дюжину мечетей – один православный храм. Меня крестили младенцем, но катехизации не проводили, не «пичкали» религией, как сказал бы либерал. Моё обращение было после 20, воцерковление – ещё через три года. В юности тяготел к разным оккультным темам, конечно, был противником Церкви. А к православию стал приходить через имперство, евразийство, советскую тему. Их, конечно, со временем нельзя было не отбросить.
Конечно, в приходе именно к православию есть такой момент «примирения со средой», со старшим поколением, и пр. Тем не менее, если бы целью было только примирение – можно было стать обычным патриотом, скажем. А православие, наоборот, вызывает конфликт с мнением большинства россиян: например, относительно СССР.
В общем, вероятность обращения к осознанному православию в Европе, России, США, не так уж различны. В Иране или КНДР это было бы сложнее, конечно.
Стефан:
Православие может предложить ответы на сложные вопросы и немцу, и американцу, и англичанину, и всем людям из разных культур. В Германии, например, есть православный монастырь, где самые что ни на есть автохтонные немцы через православие возвращаются к своим корням из шестого-седьмого века, разрабатывают свою традицию пения...
Варух:
Для меня сейчас главный аргумент, почему православие истинно, не для приверженцев русской культуры, – что оно максимально неотмирно. По-моему, очевидный факт. Календарь, посты, язык богослужения и прочие «непопулярные» вещи, – не просто внешняя обрядность, они позволяют ощутить ту, древнюю христианскую атмосферу. Без них Церковь стала бы клубом хороших манер, потеряла бы соль.
Что для вас сегодня значит быть православным? Как это сказывается на поведении, какой практики требует?
Варух:
Главная тенденция – крушение традиционных конструкций вроде «симфонии», концепции Третьего Рима. У Достоевского Россия и православие были неразделимы, у Ильина и Солоневича – всё ещё связаны. В наше время это неочевидно. Мир вступает в ренессанс язычества, во всём: языческий патриотизм, как в храме ВС РФ, массовый спорт, массовая культура, пронизанная нью-эйджем, трансгуманизм, науковерие, культ космоса в буквальном смысле. Христианство переходит в более подпольную форму. Но стоит сразу сказать, что это не призыв к «возрождению апостольского века»: под такими лозунгами все только отпадали от Церкви, будь то гностические секты или нынешний балаган кочетковцев/АПС. Мы не считаем Константинову эру ошибкой, как либералы – более того, это пик развития сынов Иафета, – но у всего земного есть свой срок.
Стефан:
Быть православным — это постоянное напоминание себе о неизбежности своей, возможно, очень скорой, кончины; это ожидание Суда, который может случиться прямо сейчас; это бесконечная борьба с собственной греховностью.
Отсюда, быть православным — это не быть лицемером, который прячет свою веру, чтобы «никто не подумал, что ты мракобес». Это стремление помочь ближнему. Не лайками и репостами, а действием, братской любовью, советом.
Из практик это, конечно же, требует посещений Церкви, регулярной Исповеди и Причащения Святых Христовых Тайн. Именно благодаря этому твой взгляд не затуманивается, и ты видишь всё зловоние собственной греховности, а не считаешь себя праведником.
Варух:
Ну, Стефан вошёл в режим «дикий пафос». Да, конечно, в быту из-за веры часто случаются споры. Многие старые знакомые из реала отпадают, когда ты рос не в среде воскресников. Хорошо, есть интернеты для нахождения единомышленников. Но вообще, это все равно тепличные условия. Вот этой весной немножко серьёзно ударило, с упомянутой эпидемией. К счастью, знакомые «внешние» в большинстве поняли нашу позицию по хождению в храм во время «чумы».
Стефан:
Если выключать режим пафоса, то православие сегодня это стремление сохранить традицию веры вопреки давлению міра. Не кушать мясных салатов на новый год, иногда отказываться от походов на дни рождения, корпоративы. В общем, практика, противоположная правмирному принципу «главное, людей не есть» :))
Перелетный крафт-бар: тайное укрытие среди громад SJW, коммунизма и ура-патриотизма.
Вопрос о сомнениях. Бывают ли они и как вы с ними справляетесь, если это происходит?
Стефан:
Сомнения в существовании Бога? Нет. Сомнения в истинности православной веры? Нет, скорее во вторичных моментах, вроде сергианства или, напротив, крайнего ригоризма. С сомнениями нужно бороться молитвой и скрупулезным изучением вопроса. Чаще всего недоброжелатели сеют сомнения искажением фактов, а не действительными аргументами.
Варух:
Бывают, в том смысле, как сказал Стефан. Даже расскажу о крайн... последнем. Как раз с сергианством связано. На границе 18-19-го годов меня очень впечатлили аргументы людей, связанных с катакомбными движениями. В отличие от нытья Невзоровых и Кураевых, это звучало идеалистично, критика РПЦ не слева, а справа. Были сомнения в её легитимности после пакта с Совком, вопросы по экуменическим сношениям. Помогло знакомство с фундаменталистами, осуждающими сергианство (этот термин можно юзать, и оставаясь в официальной юрисдикции), экуменизм и прочее. Можно критиковать действия иерархов с догматических позиций, не соглашаться с официозным политиканством, не осуждая личности и не уходя в раскол. Те, кто отступил от церковного единства из-за крайнего идеализма, на мой взгляд, заслуживают наибольшего сочувствия. Стоит показывать им личный пример и, уверен, часть из них вернётся.
Вы в рамках своего творчества время от времени используете символику третьего рейха: как это согласуется с православием? Это оммаж Афону, который принял нацистов в годы второй мировой?
Варух:
Символы не берутся ниоткуда. Например, Тотенкопф — Череп Адама. Недавно видел байкера, патриота Новороссии, с такой символикой. Возможно, воевавшего против бандеровцев, такой вот русский антифашист. Лозунг "Gott mit uns" (платиновый недоаргумент совков) появился в армии Германии до Гитлера, ну и в целом, хорошая фраза. Свастика была на машине государя Николая, в дневниках его супруги. Почему это стоит забыть из-за советской цензуры? Красные звёзды, под которыми убили больше людей, разрешены и популярны, таково лицемерие демократического мира.
Стефан:
Если вкратце, то здесь много смысловых слоёв. Первый — это оммаж многовековому русско-немецкому, в том числе, и фронтовому, братству. Протест против псевдопатриотического ястребиного взгляда на вещи. Второй — как пишут некоторые либеральные исследователи, православная мысль и некоторые русские деятели напрямую повлияли на возникновение и становление НС. Третий слой — действительно, Третий Рейх был куда благосклоннее к православным, чем Советский Союз. За что, кстати, многие коммунисты шельмуют Церковь и сегодня, называя священников власовской бандой (хотя это, естественно, не так). За подробностями — читайте рассказы и разгадывайте отсылки!
Варух:
Плакаты и стикеры отражают сетевую жизнь, среди маскотов ПКБ есть ультраправые персонажи, вроде Moon Man, комичного скина или немца. Почему? Потому, что среди наших друзей есть ультраправые. Это ведь поле для проповеди, и более здоровое, чем скопище "прогрессивной" молодёжи с сотней гендеров. У христиан и НС много общих врагов: коммунисты, ЛГБТ, любители азиатчины, псевдоправые рыночные сектанты, эзотерики (в историческом Рейхе они преимущественно сидели по лагерям, кстати). Но и свои сложности бывают, например, регулярно приходится переубеждать тех, кто тянет расизм в христианскую догматику.
И вообще, что за намёки на экстремизьму... мы — верные патриоты Федерации, у нас по телику сказали, что надо ставить памятник Краснову :)
Стефан:
Сомнения в существовании Бога? Нет. Сомнения в истинности православной веры? Нет, скорее во вторичных моментах, вроде сергианства или, напротив, крайнего ригоризма. С сомнениями нужно бороться молитвой и скрупулезным изучением вопроса. Чаще всего недоброжелатели сеют сомнения искажением фактов, а не действительными аргументами.
Варух:
Бывают, в том смысле, как сказал Стефан. Даже расскажу о крайн... последнем. Как раз с сергианством связано. На границе 18-19-го годов меня очень впечатлили аргументы людей, связанных с катакомбными движениями. В отличие от нытья Невзоровых и Кураевых, это звучало идеалистично, критика РПЦ не слева, а справа. Были сомнения в её легитимности после пакта с Совком, вопросы по экуменическим сношениям. Помогло знакомство с фундаменталистами, осуждающими сергианство (этот термин можно юзать, и оставаясь в официальной юрисдикции), экуменизм и прочее. Можно критиковать действия иерархов с догматических позиций, не соглашаться с официозным политиканством, не осуждая личности и не уходя в раскол. Те, кто отступил от церковного единства из-за крайнего идеализма, на мой взгляд, заслуживают наибольшего сочувствия. Стоит показывать им личный пример и, уверен, часть из них вернётся.
Вы в рамках своего творчества время от времени используете символику третьего рейха: как это согласуется с православием? Это оммаж Афону, который принял нацистов в годы второй мировой?
Варух:
Символы не берутся ниоткуда. Например, Тотенкопф — Череп Адама. Недавно видел байкера, патриота Новороссии, с такой символикой. Возможно, воевавшего против бандеровцев, такой вот русский антифашист. Лозунг "Gott mit uns" (платиновый недоаргумент совков) появился в армии Германии до Гитлера, ну и в целом, хорошая фраза. Свастика была на машине государя Николая, в дневниках его супруги. Почему это стоит забыть из-за советской цензуры? Красные звёзды, под которыми убили больше людей, разрешены и популярны, таково лицемерие демократического мира.
Стефан:
Если вкратце, то здесь много смысловых слоёв. Первый — это оммаж многовековому русско-немецкому, в том числе, и фронтовому, братству. Протест против псевдопатриотического ястребиного взгляда на вещи. Второй — как пишут некоторые либеральные исследователи, православная мысль и некоторые русские деятели напрямую повлияли на возникновение и становление НС. Третий слой — действительно, Третий Рейх был куда благосклоннее к православным, чем Советский Союз. За что, кстати, многие коммунисты шельмуют Церковь и сегодня, называя священников власовской бандой (хотя это, естественно, не так). За подробностями — читайте рассказы и разгадывайте отсылки!
Варух:
Плакаты и стикеры отражают сетевую жизнь, среди маскотов ПКБ есть ультраправые персонажи, вроде Moon Man, комичного скина или немца. Почему? Потому, что среди наших друзей есть ультраправые. Это ведь поле для проповеди, и более здоровое, чем скопище "прогрессивной" молодёжи с сотней гендеров. У христиан и НС много общих врагов: коммунисты, ЛГБТ, любители азиатчины, псевдоправые рыночные сектанты, эзотерики (в историческом Рейхе они преимущественно сидели по лагерям, кстати). Но и свои сложности бывают, например, регулярно приходится переубеждать тех, кто тянет расизм в христианскую догматику.
И вообще, что за намёки на экстремизьму... мы — верные патриоты Федерации, у нас по телику сказали, что надо ставить памятник Краснову :)
Рождественски-новогодняя атмосфера в Перелетном крафт-баре. Смешались в кучу: славяне, европейцы, америкосы...
P.S. Именно из-за этой картинки был задан вопрос о символике Рейха, но теперь не посадите, не посадите!
P.S. Именно из-за этой картинки был задан вопрос о символике Рейха, но теперь не посадите, не посадите!
Предполагаю, что у вас есть примеры для подражания или вдохновения в церковной истории. Назовите пару человек и расскажите, почему именно они?
Стефан:
Одним из наиболее вдохновляющих является житие святого Киприана, бывшего сильнейшего чернокнижника. Из деятелей Церкви — дораскольный папа римский Сильвестр II, прекрасный пример того, что Церковь — покровительница наук, а не наоборот. Кроме того, примером твёрдости веры и благородства является семья царственных мучеников. Единственным же образцом для подражания, конечно же, может быть только Христос.
Варух:
Я, пожалуй, в другую сторону уклонюсь. По-моему, говорить «такой-то святой – мой образец для подражания» – пошловато. Во-первых, среди сонма святых выбирать трудно, во-вторых, накладывает нехилые обязательства. Скажу о литераторах и публицистах, мы ведь на этом поле работаем.
Константин Леонтьев. До воцерковления он мне нравился за патриотизм, поддержку Востока против Запада. Потом, учитывая, что ПКБ – сами западники-консерваторы, было отторжение. Но Константин Николаевич выше примитивных великодержавных трактовок. Бывший либертин, всю жизнь был на грани греховного мира. Предсказал эру безбожия и тирании в России, в отличие от наивных славянофилов и либералов. Он был реалистом и в чём-то циником, это и наш путь. Друг Леонтьева – Тихомиров, бывший народник, тоже нравится идейно, но пишет более тяжеловесно, мало его читал. Они хотели создать общество бывших бунтарей, которые перешли на сторону реакции. Если у нас это получилось (получится) хоть на толику, жизнь прошла не зря.
Из современных авторов нравится Никос Зервас, автор «Детей против волшебников». Трилогия продолжает поджигать безбожников и леваков уже которое десятилетие. Из иноверцев – Честертон. Антимодернисты не одобрят, а обновленцы скажут, что мы его недостойны. Вообще, насколько можно судить, ГКЧ суровее, чем принято считать, возможно, негативную роль сыграл перевод (((Трауберг))). Наше творческое объединение – отсылка к его роману: «Перелётный кабак» – «Перелётный крафт-бар». Англичанин и ирландец, главгерои – на наши деньги русский и украинец.
О священниках судить трудно: в домодерновую эпоху все они «тру», в XX веке большинство известных – вызывают вопросы, как Сурожский, Флоренский и др. Из современных топ: Рафаил Карелин, Серафим Роуз, Даниил Сысоев, Константин Буфеев. Из мирян Энтео был крут, но выбрал либерализм, жаль.
Стефан:
Одним из наиболее вдохновляющих является житие святого Киприана, бывшего сильнейшего чернокнижника. Из деятелей Церкви — дораскольный папа римский Сильвестр II, прекрасный пример того, что Церковь — покровительница наук, а не наоборот. Кроме того, примером твёрдости веры и благородства является семья царственных мучеников. Единственным же образцом для подражания, конечно же, может быть только Христос.
Варух:
Я, пожалуй, в другую сторону уклонюсь. По-моему, говорить «такой-то святой – мой образец для подражания» – пошловато. Во-первых, среди сонма святых выбирать трудно, во-вторых, накладывает нехилые обязательства. Скажу о литераторах и публицистах, мы ведь на этом поле работаем.
Константин Леонтьев. До воцерковления он мне нравился за патриотизм, поддержку Востока против Запада. Потом, учитывая, что ПКБ – сами западники-консерваторы, было отторжение. Но Константин Николаевич выше примитивных великодержавных трактовок. Бывший либертин, всю жизнь был на грани греховного мира. Предсказал эру безбожия и тирании в России, в отличие от наивных славянофилов и либералов. Он был реалистом и в чём-то циником, это и наш путь. Друг Леонтьева – Тихомиров, бывший народник, тоже нравится идейно, но пишет более тяжеловесно, мало его читал. Они хотели создать общество бывших бунтарей, которые перешли на сторону реакции. Если у нас это получилось (получится) хоть на толику, жизнь прошла не зря.
Из современных авторов нравится Никос Зервас, автор «Детей против волшебников». Трилогия продолжает поджигать безбожников и леваков уже которое десятилетие. Из иноверцев – Честертон. Антимодернисты не одобрят, а обновленцы скажут, что мы его недостойны. Вообще, насколько можно судить, ГКЧ суровее, чем принято считать, возможно, негативную роль сыграл перевод (((Трауберг))). Наше творческое объединение – отсылка к его роману: «Перелётный кабак» – «Перелётный крафт-бар». Англичанин и ирландец, главгерои – на наши деньги русский и украинец.
О священниках судить трудно: в домодерновую эпоху все они «тру», в XX веке большинство известных – вызывают вопросы, как Сурожский, Флоренский и др. Из современных топ: Рафаил Карелин, Серафим Роуз, Даниил Сысоев, Константин Буфеев. Из мирян Энтео был крут, но выбрал либерализм, жаль.
Вологодский благочинный – человек-легенда, незримый покровитель ПКБ. По суровости не уступает фанатику-суперзлодею (с точки зрения безбожника)
Церковь время от времени сотрясают скандалы: строительства храмов, схигумен Сергий и т.д.. Кажется, что быть практикующим православным сегодня непросто. Церковь критикуют за различные политические действия или бездействия, автоматически перенося ее репутацию на мирян. Замечаете ли вы это?
Стефан:
Вы абсолютно правы. Церковь действительно является гонимой, правда, нужно заметить, что дурная репутация Церкви — это жупел либеральной прессы. Да, в Церкви есть проблемы, в основном политического характера. Многое укрыто от мирян, но ведь Бог видит всё и все злодеи, если они есть внутри Церкви, будут наказаны.
Варух:
Строительство храма как повод для скандала – это номер, конечно. Сложно представить дореволюционного человека, способного поставить вопрос так. Разве что… «докрещенского», хе-хе.
Пока дело не доходит до явной ереси, исповедую принцип «как что-то плохое». У епископа яхта – как что-то плохое, заслужил, сами жертвуем. Отжали планетарий под храм – правильно, нужно больше зол... мест для молитвы. Среди христиан с аскетическим сознанием или просто благонамеренных людей, в тесном кругу, можно обсудить нестроения Церкви. Но перед внешними своих не выдают. Кураевцы, ахилловцы – они как ренегаты хрущёвских времён. Честно говоря, вызывают омерзение. Мы пришли от всяких сотонизмов к православию (хоть и остались раздолбаями), а они, имея сан, уважение, привычку к духовной жизни, не ценят им данного. Вот кто – «старшие сыновья» из притчи о блудном сыне, а не иерархи.
Ну и весело это, поддерживать всякую дичь для светского мира, у нас на аватарках группы это выражено, всякие «фрики и фанатики». Психологически это здоровее, чем быть кухонным диссидентом. Пусть на маргиналов сетевых переводят антицерковный гон, духовенство целее будет.
Стефан:
А так, быть православным христианином — это действительно бунт, удар по современному миру. Общество не переносит христиан, потому что мы – граждане Града Небесного.
Стефан:
Вы абсолютно правы. Церковь действительно является гонимой, правда, нужно заметить, что дурная репутация Церкви — это жупел либеральной прессы. Да, в Церкви есть проблемы, в основном политического характера. Многое укрыто от мирян, но ведь Бог видит всё и все злодеи, если они есть внутри Церкви, будут наказаны.
Варух:
Строительство храма как повод для скандала – это номер, конечно. Сложно представить дореволюционного человека, способного поставить вопрос так. Разве что… «докрещенского», хе-хе.
Пока дело не доходит до явной ереси, исповедую принцип «как что-то плохое». У епископа яхта – как что-то плохое, заслужил, сами жертвуем. Отжали планетарий под храм – правильно, нужно больше зол... мест для молитвы. Среди христиан с аскетическим сознанием или просто благонамеренных людей, в тесном кругу, можно обсудить нестроения Церкви. Но перед внешними своих не выдают. Кураевцы, ахилловцы – они как ренегаты хрущёвских времён. Честно говоря, вызывают омерзение. Мы пришли от всяких сотонизмов к православию (хоть и остались раздолбаями), а они, имея сан, уважение, привычку к духовной жизни, не ценят им данного. Вот кто – «старшие сыновья» из притчи о блудном сыне, а не иерархи.
Ну и весело это, поддерживать всякую дичь для светского мира, у нас на аватарках группы это выражено, всякие «фрики и фанатики». Психологически это здоровее, чем быть кухонным диссидентом. Пусть на маргиналов сетевых переводят антицерковный гон, духовенство целее будет.
Стефан:
А так, быть православным христианином — это действительно бунт, удар по современному миру. Общество не переносит христиан, потому что мы – граждане Града Небесного.
