Александр Кузенков: В первую очередь, хотелось бы узнать, что за проект ПКБ, чем он занимается?

Варух Телегин: Всем привет. Меня зовут Варух Телегин, числюсь Трактирщиком в Перелётном крафт-баре. Это — объединение творческих людей, которые исповедуют христианство и придерживаются консервативных и реакционных ценностей. Название — отсылка к роману Честертона «Перелётный кабак», это антиутопическое произведение на тему того, как в Англии пришли к власти те, кого сейчас можно было бы сравнить с леволибералами. Только название заведения перенесено в нынешние реалии. К тому же, крафт — это творчество. Создание текстов, рисунков, статей.

Лио Бертес: Я — тоже автор ПКБ, пишу сюда несколько лет, с 2020 г. Писал довольно немного, но в прошлом году набрался материал для крупного произведения.

А.К.: Сегодня многим интересно понятие постмодерна, в том числе журнал LX занимается исследованием этого феномена с точки зрения христианства. Каково ваше отношение к этому явлению?

Л.Б.: У меня отношение к постмодерну сугубо негативное, ибо несерьёзность и непоследовательность сильно вредят человеческому сознанию. К постмодернистскому же творчеству отношусь получше, но всё равно считаю его продуктом разложения и декаданса.

В.Т.: Полностью подпишусь под словами соавтора. С точки зрения христианства (хотя религию воспринимают по-разному, но мы имеем в виду чёрно-белую картину мира, фундаментальную) постмодерн — это разложение и отсутствие смысла. Но в культуре что-то неплохое бывает, тот же Пелевин. В нашей книге (Это ли революция?) есть элементы постмодерна. Например, отсылки на музыку и современные сериалы. Пожалуй, тут мы с Лио солидарны.

А.К.: Сегодня в православной среде постмодернизм воспринимается часто как просто вид модернизма, хотя, на мой взгляд, это принципиально разные вещи. Можно жить в постмодерне, но не придерживаться его духа. Как я понял, вы стоите примерно на такой позиции.

Л.Б.: Какие-то приёмы приемлемы. Некоторых авторов-постмодернистов я уважаю. Но я не разделяю самого фундамента мировоззрения.

А.К.: Следующий вопрос — вопрос веры. Ваше движение, как я понимаю, связано с религией. Что бы вы могли об этом рассказать?

В.Т.: Я могу сказать, что к вере пришёл от разных, хм, духовных поисков, в юности был склонен к бунтарству и Церковь оценивал негативно, что часто бывает в таких случаях. Впоследствии я пришёл к Православию и считаю, что истинное — именно его святоотеческое, догматическое понимание. Можно вспомнить в связи с путём кающегося грешника Достоевского, но им этот путь не ограничен — есть, например, Лев Тихомиров, перешедший из народовольцев в реакционеры. Многие из ПКБ — бывшие вольнодумцы. И сейчас мы пытаемся воспринимать христианство без модернистских веяний. Есть левый модернизм — гуманистическая, обновленческая волна внутри христианства. Есть обратная крайность, например, ярое имперство, православный сталинизм, борьба с любым прогрессом в стиле Стерлигова. Мы стараемся избегать этих крайностей.

А.К.: Получается, преодоление модерна через традицию?

В.Т.: Я бы не назвал это традицией, ведь понятие традиции нередко спекулятивно. Традицией часто называют просто то, что было раньше. Например, для нас чисто технически, Советский Союз — традиционен, ибо был раньше. Но это не значит, что его нужно поддерживать. Традиции бывают и языческие. Синкретический традиционализм а-ля Эвола или Дугин — форма модернизма. Не в смысле modern как современность, а в смысле искажения веры. Иногда церковным традиционализмом называют именно святоотеческое Православие, то есть традиционное для времён, когда Церковь как земной институт ещё не переживала серьёзный кризис. Только в таком смысле можно назвать нас традиционалистами. Вообще, ПКБ и многих наших друзей и союзников, на вид, по общению, по культурным образцам, традиционалистами сложно назвать. Мы дети 90-х и 00-х, дети постмодерна, неформальных культур.

А.К.: То есть это обращение к культуре, к традиции, через, грубо говоря, «культурные костыли»?

Л.Б.: Можно, я сейчас скажу? Меня лично вдохновлял, в отличие от авторитетов Варуха из XIX в., всегда вдохновлял Серафим Роуз, прошедший через все, пожалуй, революционные идеологии Америки своего времени, и, раскаявшись, став совершенно догматическим и непримиримым православным? Идеи его последователей, в стиле лозунга «from punks to monks», заключаются в том, что люди приходят от самых нигилистических явлений, вроде буддизма или того же панк-рока, через отрицание и ненависть к мiру, уже к Православию, которое не нигилистично ни в коем случае, но в каком-то смысле оказалось им близко.

А.К.: Интересная тема. Сегодня сложно представить, что христианство может быть интересным, особенно для молодёжи. Но, на самом деле, это не так уж сложно. У наших сегодняшних гостей интересный путь. Следующий закономерный вопрос: какие авторы и исполнители из современной культуры, которые вас подстёгивают в духовном росте?

В.Т.: Сначала сделаю оговорку: «интересное христианство» — это некий штамп, как и «работа с молодёжью». Христианство не должно быть «интересным» в бытовом смысле. Хотя мы сами любим, например, фантастику или музыку, но доносить Благую Весть модными способами, как сейчас рисуют квазиправославную мангу, например, — это именно модернизм. Насчёт творчества как такового: любая стихия массового искусства (фантастика, рок, рэп, даже интеллектуальные) — это всегда опасная стихия, связанная со страстями, в этой среде много языческого и политического. В ПКБ есть определённый список групп и проектов, которые мы зовём антинигилистическими. Мы не претендуем, что наша любимая группа — это «новые миссионеры и апостолы». Например, в некоторых кругах писателя Достоевского, к которому, по правде говоря, немало богословских претензий, чуть ли не хотят канонизировать. Или Кинчева, который обратился к вере, и для кого-то он чуть ли не новое евангелие возглашает в песнях. Есть такие крайности, всякие рок-миссии. Мы более приземлённо относимся к этому. Лично на меня немалое влияние оказала на раннем этапе группа 25/17, это во многом голос поколения и антинигилизма, в котором есть евангельский мессидж [сказано по-хипстерски, конечно, соре — В.Т.], патриотизм, национализм, здравая позиция в политике без крайностей — без ярого казённого патриотизма и без заигрывания с либералами. Это одна из центровых групп для ПКБ, на них есть отсылки в нашем творчестве. Ещё можно назвать рэп-группу «Соль земли», но там больше советчины, но есть немало пронзительных песен. В какой-то мере сохраняю с юности некоторые симпатии к панк-музыке: например, есть группа «Инструкция по выживанию» из формации Летова, их фронтмен Роман Неумоев стал православным. Бывают вдохновляющие моменты у других групп. Например, классические анархопанки Purgen в последние годы стали конспирологами, ищут масонов под кроватью, борются с мировым правительством; правда, близки к советской теме. Или есть современная группа «Cart-blansh» с песней на тему препаратов на основе абортивных клеточных линий. Тема не очень известная, обсуждается среди некоторых христианских и консервативных кругов, интересно, что её подняли панки. Про музон я могу долго говорить, путь Лио скажет...

Л.Б.: Вкусы у нас с Варухом часто пересекаются, хотя Пурген и Карт-бланш не слушаю :) В основном это какие-то кающиеся рокеры, особенно нацболы (тот же Лещук, который «Соль земли»)...

В.Т.: (перебив) Сантим, «Банда четырёх» [группа нацбольская — В.Т.]. Просто общался с ним реале, он воцерковился, не знаю, нацбол ли он по политике сейчас, возможно, как-то сгладил не соответствующие христианству моменты красно-коричневого дискурса.

Л.Б.: Он разочарован в этом дискурсе.

В.Т.: Ещё стоит одного нам близкого по духу исполнителя назвать, это Бранимир. По самоопределению он поёт не рок, а шансон, на раннем этапе — гностический. У него было мизантропическое и откровенно богохульное творчество. С середины 2010-х он стал православным, и содержание песен сменилось. Есть группые которые вдохновляют Лио, но про которые я не знаю, пусть продолжит...

Л.Б.: Ну, например, Александр Непомнящий, иногда и некоторые совершенно нераскаявшиеся группы, которые показывали своим нигилистическим отчаниям, куда идти не надо. У меня в жизни было много таких антипримеров. Если касаться не только музыки, то на меня очевидно влияние антимодернистской церковной среды. Например, блоггер в ЖЖ Ortheos, всякие маргиналы в интернете, но это отдельная тема. Вообще, в момент приключений, на основе которых написана и наша книга, на меня оказывали влияние те же 25/17, особенно их сайд-проект Лёд-9. Во время ключевых событий из реальности, описанных в книге [в конце первой части — В.Т.] я включал женщине, с которой списана героиня [Надя в ЭЛР — В.Т.], их песни, и это вызвало серьёзный моральный эффект.

А.К.: Очень интересная информация. Какие-то имена для меня прозвучали впервые. Удивлён, что не прозвучала группа Кино, лично на меня она повлияла. Кстати, какое у вас отношение к творчеству Цоя?

В.Т.: У меня нейтральное. Я знаю, что он сам в духовном смысле нейтрален, не проповедовал сатанизм, но не был крещён, не нёс христианский мессидж. Некоторые указывают на некие аллюзии в его песнях, например, звезда по имени Солнце — и Христос — это Солнце, но это похоже на спекуляции. Я вообще пришёл от панка, не классического рока вроде Кино, Наутилусу, ДДТ. Сектор Газа, Король и шут, Гражданская оборона. Что-то у этих групп, конечно, с нашими современными взглядами не стыкуется, конечно.

Л.Б.: Кстати, у меня есть статья про панк, причём самому нигилистическому, вроде сибирского, о тех, кто не раскаялся и не вышел от этого. Хочу написать вторую часть, как раз про тех, кто как-то изменил своё мировоззрение.

А.К.: Летов же вроде в конце жизни поменялся?

Л.Б.: В статье было про это, поздние альбомы Летова отделялись от ранних. Летов под конец жизни действительно принял своеобразно истолкованное христианство, однако, мало того, что он «самокрещенец», даже тогда у него были утверждения в духе «Христос с точки зрения официозной Церкви похож на Люцифера». Совершенно гностическое представление про «Христа-бунтаря», так что вряд ли он принципиально поменялся.

А.К.: У меня информация, полученная лично, что в последний год он принял Крещение и даже причащался.

В.Т.: Честно говоря, не помню такого.

Л.Б.: Мне информация эта тоже неизвестна. Но, может, и раскаялся...

А.К.: Интересная тема — поиска христианских смыслов в культуре. Понятное дело, я не буду искать их в песнях группы «Коррозия металла» [судя по контенту на начало 2024 г. на его ресурсах — будет — В.Т.], но допустим, у того же самого Цоя. Иногда автор не говорит о Боге, но Бог обращает его к Себе через это творчество. В Библии такие эпизоды есть. Как вы думаете, может ли человек, не находящийся в Церкви, получать какое-то откровение?

Л.Б.: Зависит от конкретных обстоятельств. Откровение может быть даже богоборцу, но если говорить об обращении через творчество: у нас есть [почил 12.07.2023 — В.Т.] архимандрит Сергий (Рыбко), который любит рассуждать про гибкость, рок-миссию, открытость и что-то в этом духе. В целом по отношению к такой миссии я настроен негативно, поскольку эти характерные приёмы «миссии» через популярную культуру имеют мало смысла. Как говорил в своё время о. Димитрий Смирнов ответил человеку, который сказал, что рок помог его воцерковлению: какие-то люди приходят к Богу в тюрьме, какие-то — из-за наркомании начинают видеть чертей и раскаиваются после этого. Характерный путь, я похожее проходил, Варух проходил. С роком принцип примерно такой же. Самый по себе он не является христианской культурой.

В.Т.: У нас кружок литературный, литература более консервативна, в отличие от рока. Рок-культура практически всегда несёт что-то деструктивная. Даже если песни не откровенно про чертей, то это почти всегда близко к язычеству, нью-эйджу, проповеди светских добродетелей. Есть и проблема того, что сама музыка может стать страстью. Об этом говорили серьёзные отцы, это не конспирологические байки. Что касается литературы, текст — не провоцирует на пляски и прочее подобное. Может, мы могли бы создать ПКБшную группу, но это больше риска...

Л.Б.: Ещё можно замечание сделать? У меня по опыту есть свидетельства, что ритмическая музыка — не только рок, но и некоторые формы классики! — представляет опасность и может вводить в транс. Один мой знакомый рассказывал, как у него было на кладбище очень сильное искушение, у него случились бесовские галлюцинации, и в это время доносились ритмичные звуки, напоминающие рок.

А.К.: Вопрос напоследок. Кем из писателей вы вдохновлялись? Допустим, Достоевский исключён, как скорее критический пример. Что вы ещё, кроме Честертона, выделяете для себя?

В.Т.: На раннем этапе, помимо Честертона, читал К. Льюиса. А вот Толкин для меня не в числе образцов, толкинистом никогда не был. Хотя, мы использовали его эстетику в политическом плане — Европа против Азии. У Льюиса меня впечатлила книга «Мерзейшая мощь», третья часть «Космической трилогии», антиутопия про борьбу с сатанинско-безбожным правительством. Если брать публицистику, здесь, конечно, в числе важнейших — отцы, которые догматичны, но мыслят творчески (не дубовые консерваторы: Даниил Сысоев, Серафим Роуз, Рафаил Карелин, философ Константин Леонтьев, мыслил догматически (в отличие от большинства религиозных философов, как Бердяев, Соловьёв, о. Павел Флоренский), он выразил, хотя не без некоторых шероховатостей, возможно, консервативное Православие, при этом мыслил неординарно, не в духе казённого патриотизма, выдавал почти пророческие прогнозы — например, что Россия на время может стать оплотом безбожия, хотя умер философ задолго до революции [в 1891.]. В плане художественном меня впечатлила, как бы кто ни смеялся, книга «Дети против волшебников» — очень едкий памфлет на многие формы современной политики и культуры, с определённой долей антисемитизм (хотя там нет нацизма в плане отношения к простым евреям), немножко яро-патриотичный сеттинг. Этакая пощёчина общественном вкусу. Если в 60-е пощёчиной «белому заборчику» в США была секс-революция, сейчас — это создать реакционное произведение. У нас на сайте есть перечисление книг, которые в какой-то мере нас вдохновляли. Такой литературы не очень много, меньше, чем елейных приходских записок в церковных лавках. Собственно, мы и хотим что-то сказать на этом поле.

Л.Б.: Я, помимо этого, хочу рассказать про духовное ощущение, которое на меня повлияло. В связи с событиями последнего года [попытки вернуть к вере отпавшую подругу — В.Т.], меня из отцов больше всего задел свт. Николай Сербский. Его богословская литература чем-то граничит с художественной. Также Паисий Святогорец. Иоанн Восторгов: очень нравятся его речи по сути и по стилю, и «Противосоциалистический катехизис», хотя полностью не прочёл. Иоанн Кронштадский. Ну, и Серафим Роуз и Даниил Сысоев, которых уже упоминал. Последний сыграл роль в полном отходе от попыток примириться с левыми взглядами и красным патриотизмом, что сейчас распространяется в России. В чём-то он мог перегибать в полемике с патриотизмом, но повлиял сильно.

А.К.: Есть какое-то прощальное слово, господа?

В.Т.: Приглашаем всех ознакомиться с нашим творчеством, особенно с вышедшей книгой «Это ли революция?». [далее описание книги, см. на сайте] Надеюсь, встретимся ещё, у нас много общих тем, хотя взгляды не идентичны [Не встретились, А.К. нас забанил — В.Т.].

Л.Б.: Хочу добавить небольшую выдержку. Из вступления к одной из книг Серафима Роуза: «Он не захотел и не смог, подобно большинству обывателей, живо интересоваться современной поп-культурой, быть деятельным участником прогресса, снисходительно относиться к оккультизму и спиритизму, увлекаться биржей и рок-музыкой — оставаясь при этом "добрым христианином"». Взгляд на современный мир с точки зрения православной традиции сегодня необходим. Мы не можем быть лубочными псевдотрадиционалистами, но и не можем играть в открытость.